Приключения юной прекрасной маркизы – или Танечка по уши во ржи грехопаденческих порывов. Акт 5-й.

АКТ ПЯТЫЙ
“Мальчик,
которому выпал
счастливый билетик”
Утренний летний холодок пронизывал босые ступни Танечки, продираясь выше по стройным ножкам и ударяя выше в головной мозг, тем самым обозначая путь «на выход» для остатков уходящего спросонья. Встав на носочки наша девочка потянулась и, сладко зевнув, почапала на кухню дабы отведать легенький завтрак. За распахнутой в данный момент дверцей холодильника хотя и виднелось всего ничего съестных припасов, однако Танечке ввиду ее кропотливого и даже в некоторой степени скрупулезного присмотра за собственной фигурой хватало этого на один прием пищи. Уже через секунду юная особь, достав из холодильничка вишневый йогурт, банан и пакетик яблочного сока, направилась вприпрыжку подобно грациозной горной козе к обеденному столу. Поудобнее расположившись за столиком, полностью обнаженная молодая девчушка приступила к трапезе. Первой жертвой татьяниного пира стал вишневый йогурт, остатки которого уже украшали девичье личико белой пеленой – в частности, уголки такого небрежного и столь сладкого ротика. Запив сию легкую часть утреннего кушанья стаканом соком, проворная Танечка приступила к поглощению самого калорийного из того, что она себе возложила. Она подвела свою ладошку к продолговатому фрукту и схватила его, пальчиками же иной руки принялась раскрывать желтоватую банановую кожуру. Освободив чуть больше половинки прелестного плода от окольцовывавших его мягких оков, утренняя поедательница бананов также и успела подвести его ближе к ротику. Плод, подобно охотящемуся на заблудшего в диких азиатских джунглях зайца удаву, с легкой танечкиной руки входил в ее ротовую полость несколько медленно. Наконец, в нее вошла первая значительная часть банана. Однако что-то пошло не так… В сознаньи закрутились мысли о своем глубинном мирском предназначеньи – и в тот же час юная придумщица решила несколько усложнить себе жизнь новым оральным испытанием – и не спешила откусывать часть банана. Вместо простого поглощения вкусного сладкого фрукта Татьяна решилась несколько потренировать этим длиннющим достоянием колумбийской пищевой промышленности свое уменьице держать за бразды потуже… и подольше. В миг, обхватив несколько твердоватый продолговатый плод своими пухлыми губками, начинающая практикующая минетчица стала насаживаться на него. Но запускать уж совсем подольше и поглубже ей мешала ее неопытность: Танечка могла лишь на секундочек 5-6 запустить в себя банан, а дальше была, казалось, произрастала непреодолимая стена частокола, выражавшаяся в резко нахлынувших рвотных позывах и, как следствие – невозможности просунуть его дальше, ну а ежели не просунуть, так хотя бы оставить на максимально позволительной ее физиологией глубине дольше вышеобозначенного временного показателя. Тренирующаяся на сием членозаменителе Таня даже несколько расстроилась своему неумению сделать в случае накатывающей нужды качественный горловой минет. Ей даже подумалось расплакаться навзрыд, попутно браня и клеймя свое тело в его столь ханжеском и монашеском устройстве. Но, взяв себя в руки, чуть не упавшая в бессмысленную истерику девчушечка вспомнила изречение одного современного и любимого ею художника: «искусство должно утешать нарушенного и мешать комфортному», а поэтому не имеет смысла отчаиваться. Такова жизнь и таково ее ремесло – потом и кровью добывать себе право стать истинной Музой и Венерой сего мира. Подумаешь, что Танечка не может удерживать в своей глотке банан дольше, чем 5-6 секунд. Зато она учится. Истинно ученье это – высшая форма человеческого искусства, ибо нет ничего более сосредоточенного и мотивированного, ведомого и уязвимого человека чем тот, который познает что-либо в интересующей его области знания. К тому же танин ясный рассудок подметил ей, что разок-то она смогла продержать банан в своем требующем грубой силы горлышке целых 10 секунд… Целых 10 секунд – столь маленький шаг для всякого постороннего прохожего, но гигантский скачок для самой Танечки. Dеus bеnеdiсаt! Это ведь определенно значит, что еще не все потеряно – и в будущем шаловливая молодая мадам, избавившись от противного ее истинному всеобще сексуальному нутру рвотным позывам, определенно сможет в полной мере освоить ремесло горлового минета.
Закончив таранить свое горлышко «стенобитным орудием», Татьяна все же съела его как положенно – хоть оно и растеряло свои первоначальные вкусовые и зрительные качества, став похожим на обглоданную проголодавшейся собачонкой косточку в виду отколовшихся маленьких частичек и сморщенности, вызванной воздействием на него обилия татьяниных слюнок. Девочка, наконец завершив трапезу, встала из-за стола и направилась к своей спальне. Уже находясь в ней она надела на свое голое тело легкое летнее платьице белого цвета. Длина подола сего вынужденного объекта маскировки ее сокровенности и спелых грудок была выше колен – однако не столь высока по отношению к ним, как, например, мини-платье, где сам подол зачастую проследить трудно. Напротив, особо пошлого или вызывающего (кроме, пожалуй, торчащих сосочков девочки) ничего в нем не было: просто платье, в среде модельеров и продавцов магазинов одежды именуемое «миди-платьем», т.е., средней длинны. Нарядилась Танечка и в летние босоножки… И зачем эта красота вообще решила так окуклиться? Ответ банален и кроется в некоторой пустоте того накопительного пространства, что называется «танечкиным холодьником» – скажем так, съестной провизии могло и не хватить даже на следующий день и даже при всем танечкином аскетизме. По сией причине предусмотрительная миледи решила навестить местный магазин – дабы разменять свой бумажный меновой эквивалент на что-то более-менее съедобное. Ну а поскольку счастливого общества им. Маркиза де Сада пока не наступило – на людях необходимо было соблюдать некоторые рамки установленных кем-то да когда-то дурацких приличий – и со смирением одеться, лишив несчастных попутчиков возможности созерцания кое-чего прекрасного.
Выйдя из дома и покинув свой участок, деловитая Татьяна, вышагивая будто букингемская принцесса на королевском приеме, двинулась к центру села в поисках работающего магазинчика. Стоит отметить, что на дворе уже стояла предобеденная жара – а поэтому, по всем законам жанра и как казалось юному дарованию, экий такой магазин уже должен был приветливо обслуживать каждого набретшего на него всякого путника. При этом юная путешественница довольно долго шла по проселочной грунтовой дороге с прилегающим к ней параллаксом из деревьев и кустов, домиков и заборчиков. Она даже успела несколько подустать прежде чем, наконец, увидела заветное небольшое полуветхое здание с красующующейся на его фасаде весьма потрепанной вывеской, гласящей динамично, с напористостью и пролетарской смелостью словно Маяковский со сцены Матросского театра надпись «Гастроном». Ясное дело, что это весьма жалкое и скудное зрелище отнюдь не было похоже на то, что Татьяна привыкла видеть в столице: здесь, например, не было, даже несмотря на давно наступившую громогласно и неожиданно словно татаро-монгольский набег гнусную кибордную эру, терминала безналичной оплаты, а поэтому наличные, которые Татьяна предусмотрительно взяла в достаточных количествах, пришлись ей как нельзя кстати – и юная девица с чистой совестью и гордостью за свою привычку все четко и кропотливо планировать отворила двери гастронома, открывающиеся «на улицу», и вошла в здание. Первым делом ее встретил несколько куцый ассортимент, предлагаемый сиим распрекрасным заведением: из интересующего ее весьма тонкие аппетитные пристрастия здесь были лишь порядка половины килограмма бананов, около одной четверти килограмма яблок, сто грамм клубники и три упаковки йогурта. Остальной ассортимент хотя и наличествовал, однако был почти таким же малочисленным кроме, пожалуй, отдельного стеллажа с крепкими и не очень алкогольными напитками, а также разнообразной не особо полезной для ординарного человеческого ЖКТ закуски к ней. Иным моментом в помещении из-за отсутствующего работающего кондей или же вентилятора была наличествующая жара которая, казалось, была еще более разящей, чем уличная. Последним же внезапно вестимым для таниного любопытства фактом являлось присутствие в этом магазине продавщицы. И не абы какой-такой бой-бабы: в лезлом синем фартуке, упоясанным пятнами, да под килограмм эдак сто сия маркиза несколько вышедшая за пределы бальзаковского возраста напоминала такого себе Джабба Хатта из «Звездных войн» ввиду ее весьма обильно покрытых бородавками трех или даже четырех подподбородков, а также заплывших ввиду систематического приема этилового зелья страшных зеленых глазищ. Из достоинств ее фигуры отдельные извращенцы могут подметить лишь большие и наливисты, как бидоны на складе молокозавода, жироватенькие груди, так и искушающих своими размерами прорвать ткань фартука.
– Че тебе надобно, девочка? – с некоторым напоминающим уральский говор недовольным тембром проговорила сельская продавщица. И тут же противно причмокивала. Это было ее навязчивой привычкой.
Доселе смелая в сексуальном плане Татьяна несколько оторопела от сего непривычного для нее нрава, но все же кое-как смогла сформулировать сколь бы-то достойный ответ.
– Здравствуйте. А не могли бы Вы, пожалуйста, подать мне все наличествующие у Вас упаковки йогурта, всю клубнику и все яблоки и бананы? – Танечка пальчиком указывала на каждое наименование. – И пакет, если есть, пожалуйста, тоже дайте.
– Конечно могу, моя дорогая, – проскрипела продавщица. – Только скажи: а для каких целей надобно тебе столько бананов? Неужто на радость местным мальчишкам потренировываешься?
Уязвленная последней репликой начавшей как казалось нашей юной покупательнице сардонически ухмыляться костьюмерши сельского департмент стора Танечка ожидаемо смутилась и покраснела. В этот момент в ней смешалась буря: с одной стороны она хотела ответить жестко и утвердительно – что-то вроде: «Да, я тренируюсь на бананах, чтобы научиться сосать местным мальчикам! А Вам какое до этого дело? Конкуренцию хотите мне составить?». С другой стороны