шуршащее письмо. Кто-то высокий и крепкий сменил гонца у двери кареты, и незабываемый, такой знакомый голос произнес: «А если я сам попрошу тебя вернуться?» На неё смотрел Робби. Смотрел серьезно, как всегда смотрел в детстве, строгий неулыбчивый мальчик. Делла растерялась. Краем глаза она заметила улыбающуюся Амбер и подумала, как некстати эти улыбки сейчас. Робби тихо поговорил с графиней, подал ей руку, та вышла, взяла из рук Деллы девочку и, ободряюще улыбнувшись, удалилась. На молчаливый вопрос королевы Робби ответил, что сзади ещё одна карета, сел напротив неё и закрыл за собой дверцу.
Карета неспешно покатила обратно. Они долго молчали. Делла все хотела начать разговор и не знала с чего; тысячи вопросов мучали её. Уже не юноша, почти незнакомый, возмужавший, сидел перед ней друг её детства, её самая большая любовь. Он слегка улыбнулся:
— Ты могла бы мне рассказать все то, что говорила своей дочке там, на холме. Расскажешь?
Она никак не могла избавиться от внутреннего напряжения, сковавшего её; она не верила ему.
— Нет… Не сейчас… Я хочу все забыть.
— Все забыть нельзя, — философски заметил он. — Можно кое-что не вспоминать. А что-то не забывать.
— Я помню, — запнувшись произнесла она, — я не забыла…
Они немного говорили, пока добрались до столицы: Робби никогда не был болтуном, а Делла предпочла выжидать. Тревожная пелена недоверия между ними понемногу рассеивалась, однако основной вопрос «зачем?» так и не был задан. Он лишь заметил, что многое узнал от герцога Эмиля и что Вута не нашли.
Вернувшись во дворец, они отужинали, и Робби удалился, сославшись на дела. Девушка не знала, что и думать: они так и не объяснились. Она только могла предположить, что он собирается с духом так же, как и она. И что ему так же нелегко.
Королева уложила дочь и села на кровать, ей казалось, что сейчас что-то должно случиться. Она не удивилась, когда на пороге, после стука в дверь, возник заметно смущенный Робби. Будто порывом, их повлекло друг к другу, они обнялись. Долго стояли так; потом он взял её лицо в свои руки, всмотрелся, как после долгой разлуки, и поцеловал. Они целовались второй раз в жизни, после многолетнего перерыва.
— Что?… Что ты говоришь? — задыхаясь в поцелуях, спросила она, не разобрав его бормотаний.
— Я не смог разлюбить тебя… хотя очень хотел, — ответил он, так же задыхаясь.
Целуясь, они упали на кровать, не разжимая объятий.
— Подожди… скажи мне… ещё что-нибудь, — попросила она.
— Я думал, что смогу без тебя прожить, что, отпустив тебя, мне станет легче. Но когда ты посмотрела на меня, и села в карету, и уехала, я испугался, что это навсегда. И что снова я буду тосковать по тебе, но теперь в этом никто не будет виноват, кроме меня самого. «Что же ты натворил, дурак?» — спросил я себя и велел подать коня.
Делла прервала его шепот поцелуями.
— Ты верил Тибо, когда он говорил про нас? — все же спросила Делла.
— И да, и нет… Очень не хотелось, — серьезно ответил он.
— Ты не пожалеешь потом? — прошептала она.
— Если ты будешь любить меня, как обещала тогда, на холме, — ответил он.