Возмездие

Откровенный эротический порно рассказ доступен для чтения и скачивания. Скачать его можно под историей, в отдельном блоке.

У входа в пропускник киностудии Еl Duеlо кипел ажиотаж. Десятки журналистов с фотоаппаратами, диктофонами, камерами и прочей репортерской снастью караулили крупную добычу: кинозвезду Леа Велар и ее мужа Риккардо Муньоса. С самого своего возвращения в Испанию звездная пара избегала папарацци, и те были готовы съесть свои диктофоны, но не сдаться.
В какой-то момент нервный гам вдруг усилился, будто повернули ручку динамика, и толпа ринулась к машине, подъехавшей к краю тротуара.
Ее дверцы с трудом раскрылись, придавив самых прытких, и из машины показалась бритая голова Муньоса. Чертыхаясь, он выбрался наружу и стал пробиваться сквозь лес диктофонов, которым вдруг ощетинился тротуар. Вслед за ним высунулась женская нога, и две трети диктофонов развернулись было к ней… но, наткнувшись на глянцево-черный нос ее хозяйки, разочарованно повернулись обратно.
Оставив неизвестную негритянку в покое, диктофоны ринулись за Муньосом. Морщась, тот пытался пробраться к пропускнику. На него сыпались вопросы — с четырех сторон одновременно, и временами даже сверху и снизу:
— Сеньор Муньос, как вы себя чувствуете?…

— Изменилась ли Испания за это время?..

— Что поддерживало вас в Африке?..

— Ваши любимые галстуки?..

— Сюжет нового фильма?..

— Где сеньора Леа?..

— Когда премьера?..

— Почему вы..

— Когда…

— Где…

— Что…
— Хвааааааааатииит!!!
Муньос трясся, как будильник. Ручка громкости тут же вернулась на два деления назад, и раскрытый рот Муньоса обрел голос:
— … не все сразу! По очереди! Кто-то один! Вот давай ты! — ухватил он за сиськи ближайшую к нему девчонку-репортершу и подтащил к себе. — Давай! Давай свои вопросы, только побыстрей!

— Сввввв… сво… сво…

— Что?!

— Сво… с возвращением вас, сеньор Муньос!

— Вот спасибо! Что еще?

— Что помогало вам на съемках?

— Тоска по родине. Я правильно отвечаю?

— Чем вы занимались в джунглях?

— Мастурбацией.

— Где сеньора Леа?

— Развлекается.

— Кто эта дама с вами?

— Это… это Аэла Равель, гример из Африки.

— Отношение сеньоры Леа к ней…

— Благоговейное!

— Почему сеньора Леа обнажается в ваших фильмах и никогда не позирует глянцевым журналам? Вы запреща…

— Нет. Просто ей не нравится.

— Уже пять лет, как вы вместе! Секрет вашей любви?

— Азарт. Желание выиграть поединок.

— Поединок?..

— Да. Всего хорошего! — Муньос незаметно подобрался ко входу и, пропустив вперед Аэлу Равель, сверкнувшую темными очками, захлопнул за собой дверь.
Пока рой репортеров возбужденно гудел, счастливая корреспондентка расправила помятый бюст и сунулась в камеру:
— Только что вы смотрели эксклюзивное интервью, которое дал специально для телеканалла Вrillо сеньор Риккардо Муньос, режиссер культовых драм «Жаворонок», «Эра Эро» и «Сладкая смерть» с участием его супруги Леа Велар, секс-символа нового поколения. Героиня концепций Муньоса — современная женщина, показанная в шокирующей наготе души и тела. Напоминаю, что Риккардо и Леа с трехлетней дочерью Беатрис вернулись из Центральной Африки, где проходили съемки нового фильма «Возмездие». Оставайтесь с нами! Вrillо всегда в курсе последних новостей в мире кино, моды и шоу-бизнеса…
***
В это же время Хулио Перро, звукорежиссер элитной студии Sinсеridаd, рассказывал Тонио Сементалю, промоушн-менеджеру:
— Таких ты еще не видел. Легкая, сисястая такая… Такая пусечка провинциальная, глазки потупила, мордочка как кремовый торт… Чуть-чуть похожа на эту, как ее… которая в «Сладкой смерти», — но рыженькая, кареглазая, и — как цветочек из теплицы! Даже трахать жалко.

— Ну так и не трахай! Отдай мне.

— О! Всенепременно!..
Хулио и Тонио превосходно устроились в этой жизни. Sinсеridаd была лазейкой в мир шоубиза, и девушки, претендующие на звездный чин, должны были пройти через ее фильтр, устроенный до крайности просто. Каждая девушка, вне зависимости от ее возраста, умений и таланта, должна была переспать с Хулио и Тонио. Перед будущей звездой стоял только один выбор: отдаться им по очереди — или же одновременно. Большинство девочек выбирали второй вариант, дабы сократить свое блядство вдвое.
На толстых дрынах Хулио и Тонио поизвивались в свое время почти все красотки мадридского шоубиза, исключая тех, у кого хватило бабок миновать Sinсеridаd. Блондинки, брюнетки, шатенки, кудряшки, стриженные, высокие, миниатюрные, столичные штучки и провинциалки всех возрастов — от шестнадцати до тридцати с гаком — все отскакали свое на огромном сексодроме в спальне Хулио, где проходили посвящения в звезды. Квартира Хулио располагалась тут же, на верхнем этаже студии: это давало прекрасную возможность сочетать полезное с приятным. Хулио и Тонио ужинали в Воtin*, ходили в оперу, обрюзгли, имели вид котов, утомленных жизнью, и считали себя успешными людьми. Особенно они любили неопытных, стеснительных девственниц. Контраст их чистоты и брезгливости с животной похотью, в которую их окунали в Sinсеridаd, щекотал сладким холодком пресыщенные нервы.

___________________________

*Элитный ресторан в Мадриде. — прим. авт.
Девочка, о которой говорил Хулио, пришла вечером того же дня.
Галстучные, наодеколоненные сеньоры Перро и Сементаль были суровы и непреклонны, как истые профи… но эта игра стоила им целой пробирки тестотерона. Робкая девочка, возжелавшая звездной карьеры, как-то незаметно, ненароком вскипятила их кровь так, что не было никаких сил терпеть.
— Мне передали, чтобы я пришла сама, без менеджера, без… Я не знаю, я не разбираюсь во всех этих делах… но вы, наверное…
В ней было именно то, что они ценили больше всего: сочетание бархатной, нетронутой девичьей прелести — с щекочущей сексуальностью, набухшей под слоем привычного полудетского поведения.
— … В твоем возрасте пора во всем разбираться, Лючия! Ты ведь Лючия? Видишь, я помню твое имя — а у нас знаешь сколько таких, как ты? Напрягись, Лючия, раз уж ты сюда пришла, и не будем терять даром время.

— Да-да, конечно, я постараюсь…

— Стараться дома будешь. А здесь просто помни, что тебе не десять и не пятнадцать. Сколько тебе?

— Восемнадцать… почти.
Ее сексуальность била наповал тем более, что была естественной, как дыхание; она шла от природы — из глубины тела, распирающего узкое платье-тунику, из глубины карих глаз, блестевших сладким, умопомрачительным смущением…
— … Ну, девочка моя, в восемнадцать лет уже многие имеют детей! Надеюсь, ты знаешь, как делаются дети? Или ты и в этом «не разбираешься»?

— Ээээ… — Лючия нервно рассмеялась, прикрыв лицо рукой. Ее рыжеватые волосы, чуть подкрашенные, изобильно-пушистые, как у девушек Ренуара, растрепались по плечам и спине.

— Вэээ! — передразнил ее Тонио. — Ну ничего, сейчас все решим. Не может быть, чтобы такая красивая… тебе ведь говорили, что ты хороша собой, Лючия? Я говорю это как эстет, как поклонник чистой красоты… Ты красива — значит, ты уже взрослая, Лючия. И ты должна понимать, что…
Тонио втирал ей привычные очки, без которых не обходился ни один студийный трах — и думал про себя: «ну когда уже?…»
Обычно он получал удовольствие от своей роли тайного паука, тянущего жертву в сети, — но теперь нетерпение портило ему всю игру. Наивная, дразняще-сексуальная Лючия будто говорила всем своим видом: «я невыносимо, невозможно привлекательна… но я не виновата в этом. Я даже не и подозреваю, как я действую на мужчин. Я не хочу этого, у меня само так получается…»
— Мы уделим тебе время, но… Таких, как ты… Никто не обязан делать тебе… Рынок… Перспективы… Спрос… Маркетинг… Мы послушаем твои песни, но… — бухтел ей Тонио. Лючия смотрела на него своим бархатным взглядом, — и вдруг в монолог вклинился Хулио:
— Ну, ну, приятель! Нам просто приятно смотреть на тебя, девочка моя. Так приятно, что мы, пожалуй, обсудим с тобой некоторые вопросы… Предлагаю сделать это за бокалом вина. Что скажешь, детка?

— Я… конечно! С удовольствием! Я так благодарна вам! — Лючия ослепила их улыбкой, от которой у них заскребло в яйцах.

— Ты забыл прослушать ее, — шепнул Тонио своему приятелю, поднимаясь вслед за ним по лестнице.

— А!… — махнул тот рукой. — … Проходи, проходи, Лючия, не стесняйся, чувствуй себя, как дома…
***
Спустя полчаса Лючия, красная от вина и от услышанного, сидела в ампирном кресле и смотрела прямо перед собой.
— … Как мы можем пойти тебе навстречу, если ты не хочешь сделать нам маленькое одолжение?
Ее лицо светилось таким фейерверком переживаний, что у Хулио и Тонио прямо-таки лопались штаны. Лючия была невозможно хороша в этот момент, и ее шок щекотал им кровь, как наркотик.
Решившись, она привстала и потянула с себя тунику. Было очевидно, что она впервые раздевалась на людях, — но это вышло у нее так скользяще-естественно, как не вышло бы у стриптизерши со стажем. Вишневая ткань сползла с тугого тела, оголив все его изгибы…
У Хулио и Тонио екнуло в потрохах. Гибкое, взрослое, матово-розовое от вина и от стыда тело Лючии трепетало под их взглядами, как живой луч. Голые груди, большие, вздыбленные кверху, целились в ценителей чистой красоты — одна в Хулио, другая в Тонио, — и светились сочной женской силой, от которой хотелось выть шакалом. Высвободив голову из туники, Лючия тряхнула рыжей гривой — и осталась перед ценителями в одних черных, кружевных, полупрозрачных трусиках…
— Какое у тебя белье, Лючия! Твой мужчина любит сексуальное белье? У тебя есть мужчина?

— Нет… Извините… Я не… Извините… — Лючия вдруг дернулась и сунула голову обратно в платье. — Простите… — она наткнулась на кресло, чуть не упала, и, подхватившись, побежала к выходу, пытаясь одеться на ходу.
— Лючия! Стой! Лючия! — хором гаркнули два голоса, перебив друг друга.
Лючия застыла.

12 3