Смелое предприятие - читать порно рассказ онлайн бесплатно

хотя это показалось ей несколько странным. Маламуты ведь обычно предпочитают спать зарывшись поплотнее в снег, подобно лайкам, но этот судя по всему был исключением, а возможно и месяцы в вольере сказывались на его характере. Его интерес к людям стал очевиден Элле ещё когда он на вчерашних остановках тёрся о ноги и поскуливал, выманивая ласки с кормом. Сейчас же Гольви постоянно что-то вынюхивал, прохаживаясь туда-сюда около входа, который, к слову, начало заваливать хлопьями снега. Теперь внутри шалаша были двое и от частого их дыхания немного потеплело. Язык пса опять вывалился наружу, из пасти шёл пар. Наконец, прекратив движения, он, широко зевнув, уселся у костра. За следующие полчаса Гольви погрелся, высушил шерсть, вновь запотевшую на брюхе, и обильно почесался, где удалось достать. Следом, сев прямо напротив Эллы, пёс отклонился, задрав правую заднюю ногу, и принялся тщательно вылизывать свои довольно большие гладкие яйца, вскоре заблестевшие двумя серыми овалами. Девушка была вынуждена наблюдать весь процесс, потому как только что перевернулась с другого бока. Сперва, решившись, прикрикнула «Фу!», конечно, но Гольви не послушал команды, а продолжать крики у неё не было желания. Между задними лапами пса, как собственно и вокруг его яиц с вытянутым мешочком, шёрстка была совсем короткая, считай что отсутствовала. Видимо в загонах собак периодически стригли таким образом, чтобы у тех не завелись вши, где не надо. Это объясняло, почему несчастная собака в конце концов не стерпела столь жуткий холод и пошла погреться — Элле стало его немного жаль.
Через какое-то время, когда Элла под треск костра и шорканье языка о яйца уже задрёмывала, псу наскучило занятие и он, словно что-то учуяв, тихонько, огибая шалаш полукругом, подошёл к нагой девушке незамеченным.
Элла теперь лежала на левом боку, вытянув ноги и положив обе ладошки себе под голову. Костёр совсем немножко поугас, но тепло всё ещё доходило до женского закрасневшегося тела, тем более, что она заранее пододвинулась ближе. Порой девушка вздрагивала — её начало немного морозить, был риск начаться температуре. Повертевшись в ногах, пёс стал её осторожно обнюхивать, а закончив, как бы невзначай коснулся своим слюнявым языком стопы. И ещё раз… И ещё…
Длинная широкая полоска розовой плоти, плотно прилегая, разглаживала её кожу.
— Ммм… — открыла Элла глаза, вздрогнула испуганно от чего-то тёплого и очень влажного, что обволакивало стопу, забегая выше на голень, но не пошевелилась. — Гольви? — приподняла она голову. — Ты чего это делаешь?
Голви не ощутил в голосе и теле угрозы или сопротивления, а потому продолжал водить языком по стопе и выше по голенищу: сначала по одной ноге, потом и по другой. Элла поджала ноги в коленях под самую грудь и шикнула на него, махнув рукой.
Пёс видимо был не в настроении или что-то просто взбрело ему в голову, и он легонько, едва слышимо рыкнув, прикусил Эллу за левую стопу, принуждая девушку к повиновению.
— Ай, Гольви! — вымученно сжалась она. — Фу!
Но пёс упрямо продолжал сжимать в пасти стопу девушки, теперь вдобавок ставшую абсолютно скользкой из-за натёкшей слюны. Постояв немного, он потянул её в свою сторону. Вдруг поняв, что пёс хочет сказать, Элла распрямилась как до того, легла, как ни в чём не бывало, заложив руки под голову, а сама, вздохнув, подумала, что у пса, наверное, есть какая-то причина так себя вести. В любом случае он уже один раз прикусил её, а значит, решиться, если что, прикусить и второй раз — нужно попытаться расслабиться и изобразить отстранённость, безразличность к нему, тогда он точно успокоится. Так девушка и сделала, пытаясь представить, будто Гольви рядом вообще нет. Да только он не унимался.
Плавно язык пса, оставляя за собой склизкий, но довольно тёплый шлейф пахучей слюны, перебрался выше. Ему стало неудобно вытягивать голову, и Гольви прошёл подальше, встав так, что теперь полностью нависал над ногами Эллы, часто задышавшей от такого поворота событий, но боящейся что-либо резкое в отношении пса предпринять, тем боле, что он был единственным ездовым псом в её упряжке. Пёс же вскоре стал толкать влажным носом правую ногу, что пока лежала поверх левой, и, хоть Элла не сразу сдалась, но слюнявому обожателю удалось-таки отвести её немного в сторону. Теперь он неторопливо и крайне тщательно охаживал её бёдра, — дрожащие толи от жарких облизываний, толи от сознания беспомощной уязвимости, невозможности остановить процесс, — касаясь их внутренней стороны, которой пёс уделял особое внимание. Вскоре ноги девушки вновь совершенно намокли, но этого псу было, видимо, мало.
Почувствовав, что пёс подбирается всё ближе к влагалищу, Элла вновь свела ноги и крепко их сжала, хоть бёдра от свежей слюны, стекающей по ним, и заскользили друг о друга, так что едва снова не разъехались. Для неё все это было так дико, что и представить нельзя. Элла попросту растерялась и испугалась, однако продолжала придерживаться старого плана за неимением лучшего. Пёс не отреагировал на эту дерзость как раньше, а только повёл носом, сделал несколько шагов вперёд, зажимая девушку с двух сторон своими меховыми лапами, и, вывернув башку, стал нежно, но с нажимом вылизывать ей живот, преимущественно задерживаясь на небольшой впадинке пупка.
Элла проронила несколько стонов, не сопротивляясь и не пытаясь оттолкнуть большущую голову животного. Живот вскорости совершенно обмяк под ласками и согрелся. Ноги, от бёдер до кончиков пальцев, прошиб жгучий нервный импульс, от которого они тоже стали более податливы, расслабились, порозовели. Пёс, вычищая буквально каждый микрон пупка, прохаживался языком и по бокам в районе таза, изредка поворачивая морду повыше к рёбрам и даже выше. Когда его язык порой забирался в ложбинку правой подмышки, Элла несколько рас пискнула, быстро задышав. Вскоре девушка почти вся намокла, но не только от его слюны, а ещё и от собственного пота, проступившего преимущественно на спине, шее и висках — Элла не заметила, когда вход полностью занесло. Становилось всё жарче.
Гольви в какой-то момент убрал голову от её живота, сделал два коротких шага вперёд, и, толкая Эллу мордой в район солнечного сплетения, заставил девушку перевернуться на спину, вытянув руки вдоль тела. Он подался назад, наступая лапами прямо около её лобка, так, чтобы Элла развела сомкнутые ноги врозь. Для придания ей большей уверенности Гольви отрывисто прорычал, глядя Элле прямо в недоумевающие от происходящего глаза. Нехотя, она всё же из опасений уступила ему. Пёс, одобрительно фырча и капая слюной, сразу протиснулся вперёд и, положив обе большущие лапы девушке на плечи, так, что его локти упёрлись в подстил и, таким образом, зафиксировали её руки, целиком лёг сверху, накрепко придавив её к земле.
С приятных взору женских уст сорвался вздох — попытка зачерпнуть воздуха. Элле было тяжеловато выдерживать его вес, однако вскоре тело приспособилось к нагрузке, и она стала даже приятна в каком-то смысле. Груди, сбившись кучнее между лапами, целиком примялись, зарывшись в густой мех, и оказались в долгожданном тепле. Ноги, вынужденно обхватившие не менее пушистый таз пса слева и справа, так же теперь не мёрзли. Её спина выпрямилась. Пахучее брюхо пса, будто растёкшись, облегало контуры её живота. Она чувствовала, как Гольви дышит, давя ей на живот, а потому старалась дышать в такт, хоть в области груди с этим всё было намного сложнее. Слипшаяся шерсть теперь ещё и смешалась с его слюной. Элла чувствовала себя очень грязной, немытой, диковатой. Большущая довольная морда, тем временем, нависла прямо перед её лицом, но мощные лапы своим нажимом распрямили лопатки Эллы как на каком-нибудь массаже, так что грудь поднялась ещё немного выше, а голова запрокинулась, сохраняя расслабленное положение в позвонках шеи.
Так они какое-то время и лежали.
Ветер между тем завывал в выси, и непроглядная ночь сгустилась тогда в лесу. Это ощущалось буквально в воздухе. А ещё ощущалось нечто первобытное, то лесное, что было по-своему естественно для природы. В самом шалаше, таящем тепло, но остававшемся невидимым для зверья или людей, освещение от костра стало напоминать затухающую настольную лампу. Царила атмосфера почти домашнего уюта, тогда как вне сей гавани бушевали морозы и снег валил всё больше и больше, засыпая конструкцию по самое бревно импровизированного конька крыши.
Элла попробовала пошевелить руками — бесполезно. Лапы надёжно их фиксировали, грея с боков. Пёс вдруг стал елозить брюхом по её животу, подбираясь задними ногами ближе и пропитывая девушку своим запахом. В этот момент она почувствовала, как пёс наклонил морду ближе. Из пасти разило, но — и Элла про себя отметила данную странность, — не так резко как раньше, впрочем, это всё ещё был его мускус. Терпкий мускус самца, что обволакивал её тело. К тому же, совсем недавно пёс вылизывал языком свои яйца, без сомнения столь же ароматные. От подобной брезгливой мысли девушка чуть-чуть отстранилась, как смогла. Дальнейшее показало: напрасно.
Псу было намного удобнее вертеть головой, лёжа сверху, и он лизнул девушку в губы. Волна возмущения захлестнула Эллу. Губы её раскрылись, из горла вылетел выдох, всё тело рефлекторно дёрнуло вперёд. Гольви воспользовался моментом и вовремя лизнул второй раз, обмочив своей слюной сухое нёбо и пройдясь языком по зубам. Элла, зажмурившись, едва не закашлялась, попытавшись сплюнуть его слюни, но не смогла этого сделать из-за неудобного положения и в итоге была вынуждена их сглотнуть. Унизительней и быть не могло, впрочем, помимо пса её грела мысль о том, что об этом никто не узнает.
Гольви, не теряя времени и не унывая, принялся за нежную шейку. Подумав хорошенько, он затем решил почистить девушке ушки, показавшиеся ему неухоженными. Пёс начисто их вылизал, естественно напускав уйму слюней и намочив Элле косу, а потом, иногда игриво покусывая за мочки, принялся полировать результат круговыми движениями.
— А? — не отдавая себе отчёт, сквозь уже сладостный стон проговорила Элла. — Что?!
Пёс стал напирать сильнее, толкая