Психотест #03. Показать свою личность - читать порно рассказ онлайн бесплатно

лишь только шалавой. — Очень... — после паузы признался Костя, разглядывая снимок, увековечивший примерную ученицу Катю Щеглову страстно целующей верхушку деревянной вешалки. Катя сглотнула слюну. Ещё раз подумав, стоит ли ей продолжать действовать в выбранном сейчас русле. Но разве теперь есть шанс свернуть в сторону? — Я фотографировалась для тебя, — с огромным трудом, пунцовая как кармин, выдавила Катя. «Шлюха», — неумолимо прозвучало между стенок её черепа. Костя тем временем не отводил взгляд от экрана, на котором меж тем появилось изображение Кати, стоящей в обнажённом виде перед окном — окна, впрочем, в кадре не было видно — и ласкающей себя собственным указательным пальчиком. — Ого, — выдохнул он после появления следующего кадра. — Это же школьный туалет. Ты... и там? Катя, опустив глаза и запунцовев ещё гуще, промычала что-то утвердительное. — Тебе нравится такое делать? Катя неохотно кивнула. Опустив глаза настолько, что даже не видела, различает ли её кивок Костя. — Ты не могла бы... — судя по голосу, Костя сам сглотнул слюну. — Показать мне?.. Катя подняла на него мутный взгляд, не сразу поняв вопрос. Показать что? — Ну... — покраснел теперь уже Костя, отчаянно запинаясь и путаясь в словах, — я... никогда не видел девчон... То есть как девчонка... ну... делает это. Когда до Кати дошёл смысл его слов, у неё зашумело в ушах. Ну да, естественно, увидев эти снимки, он теперь считает её девчонкой, для которой ничего не стоит просто так по просьбе знакомого немного поиграть с собой. Что ещё он мог о ней, после всего произошедшего, подумать? Кстати, разве она на самом деле не такова? Ей снова вспомнилось: — как она, опустив руку под парту, ласкала себя прямо на глазах у всего класса и конкретно у Нины Дмитриевны; — как она, раскрыв шторы, услаждала себя прямо перед окном; — как она, выйдя в подъезд с замирающим сердцем, стояла у входа на чердак обнажённая и опять же неторопливо ласкала себя; — как она занималась этим же в школьном туалете, испытывая дикую смесь стыда, страха и удовольствия от мысли, что кто-то может её за этим поймать; — как она чувствовала непередаваемые ощущения и открыто наслаждалась ими, когда её ласкали публично на улице чужие пальцы; — как она... Катя безвольно опустилась на край дивана. Телефон в её кармане снова завибрировал, но теперь Катя не обратила на него ни малейшего внимания. Что там может быть? — наверняка лишь требование исполнить просьбу Кости, причём прямо здесь и сейчас, под недрёманным оком веб-камеры. Вполне в духе Шантажиста. Медленно, словно в полусне, она чуть раздвинула коленки, предоставляя наиболее удобный ракурс Косте и объективу камеры. Сегодня на ней было лишь короткое платьице и тонкое ажурное бельё, узорами которого оба наблюдателя могли при желании насладиться. Катя проскользнула под платье рукой. Доведя кончики пальцев до красной ленточки трусиков — Костя, как загипнотизированный, наблюдал за процессом, — она поднырнула своими гибкими пальчиками под неё. Чуть оттянув ленточку в сторону, провела подушечкой указательного пальца по складочкам плоти. Ещё раз и ещё. Что она делает? То, одна мысль о чём чуть не свела её с ума тогда на уроке русского языка. Тогда это было лишь допущением, невероятным предположением, — что Костя Свиренков мог бы наблюдать, как она занимается этим. Теперь же она специально делает это у него на глазах. Катя закусила губу, чтобы не застонать. Почти как тогда. И одновременно — проскользнула ладонью под трусики чуть ли не целиком, невольно натянув их ткань изнутри так, что та вздулась над промежностью неровным пурпурным колоколом, проникнув указательным и средним пальцем поглубже меж складочек чувствительного треугольничка. Не удержавшись, она всё же застонала. Чуть-чуть. У Кости по-сумасшедшему блестели глаза. Чувствуя себя шалавой, переступившей последнюю черту, Катя с демонстративной медлительностью привстала и чуть потянула изнутри пурпурно-алый колокол трусиков. Ленточка медленно двинулась вперёд, сползая вниз по её коленкам. Возвратив руку на её положенное место под платьем и чувствуя себя уже не просто какой-то там третьеразрядной шалавой — путаной, куртизанкой, гейшей? — Катя протолкнула пару пальчиков под обезумевшим взглядом Кости в собственную укромную пещерку, то ли производя, то ли изображая попеременные толчки, а третьим пальчиком продолжила ласкать складочки клитора, вначале неторопливо, но потом быстро, всё быстрее и быстрее. Запрокинув голову назад, с новой силой осознав, чем именно — и на глазах у кого именно — она сейчас занимается, Катя глухо застонала. Утопив все три пальчика поглубже в собственную алую плоть, застонала ещё громче. Стон перешёл в крик... Алое, жаркое, жгущее её изнутри пламя дошло до критического порога и теперь раздирало её на мелкие части цепочками взрывов... Она хватала ртом воздух, чтобы застонать, и после этого захватить ртом свежую порцию воздуха... Будто бы продираясь сквозь бурю, сквозь смерч, сквозь огненное торнадо, она не заметила сама, как водовороты пламени и ураганы обжигающих чувств остались позади, оставив после себя лишь муть в глазах и полную неспособность осознавать происходящее. Дезориентацию. Она продолжала по инерции ловить воздух ртом, стараясь не пересекаться взглядом с Костей, который скрестил ноги так, чтобы по возможности не выдать состояние собственных брюк. Коснувшись, словно в затуманенном состоянии рассудка, края собственного платья, Катя апатично отдёрнула руку — всё равно уже нет смысла его поправлять. И, неожиданно для самой себя, заслонила ладонью глаза. Её пробила нервная дрожь. Она всхлипнула. — Эй. Что с тобой? — Костя явно ничего не понимал. — Прости, пожалуйста. Я не хотел... Ей хотелось сказать что-нибудь вроде «Ты здесь ни при чём». Однако членораздельно говорить сейчас она не могла, в результате попытки же её всхлипывания стали лишь громче. — Пожалуйста, не надо. — Костя тем временем неведомым образом оказался совсем рядом с ней. Полуобнимая её за плечи, он гладил её по шее, по волосам. — Ну не плачь. Она уткнулась носом ему в грудь. Её продолжали сотрясать рыдания, но от близости Кости по жилам её непроизвольно разливалось ощущение теплоты и покоя. — Теперь... ты будешь считать меня шлюхой, — проговорила она. Костя поцеловал её в лоб. — Я буду считать тебя странной сумасшедшей девчонкой. Самой странной и самой сумасшедшей из всех, кого я знаю. Сказанное скорее всего было цитатой откуда-то, слишком по-книжному оно прозвучало. Но сейчас это успокоило Катю. — Правда? — Губы её дрогнули. — Честно. Он поцеловал её вновь, теперь уже в самый уголок только что дрогнувших губ. — Знаешь, я всегда считал тебя странной. Но чтобы настолько... — Меня? — Катя кинула на него недоверчивый взгляд. — Тебя. — Почему это? — Ты... — Костя подбирал слова, — всегда держалась отдельно. Высокомерно так. Сидишь себе со своей книжкой, фиг тебя разберёт, что у тебя внутри. Он смущённо кашлянул, видимо, засомневавшись, является ли слово «фиг» достаточно цензурным для разговоров с девчонкой. Или — для разговоров конкретно с Катей? Прижавшись к Косте плотнее, обняв его и чуть передвинув голову, чтобы уткнуться губами в удобную ямочку между плечом и шеей, Катя на миг приоткрыла глаза. Приоткрыв же их, на мгновение невольно окинула взглядом через Костино плечо компьютерный монитор. На экране в эту же секунду вспыхнула крупная надпись: «Сделай Косте миньет. Прямо здесь и сейчас». Несколько мгновений Катя просто смотрела на экран невидящим взглядом, видя, но не воспринимая смысл написанного, — эмоциональные перепады последних минут были слишком суровыми. Однако надпись на экране тут же сменилась другой, написанной более мелким шрифтом, — без сомнения, как и предыдущая, подготовленной заранее: «Если ты этого не сделаешь, то Костя узнает кое-что о мотивах твоего поведения. О последствиях ты можешь догадаться самостоятельно». Прочитанное даже не обожгло её холодом, даже не особо напрягло какую-то исчезающе тонкую струнку внутри. Возможно, она уже слишком много пережила за этот день. Отведя взгляд от экрана, вторая надпись на котором пропала так же бесследно, как и первая, она посмотрела на Костю. Ощущая странную смесь робости, стыда и чего-то ещё. — Скажи, ты... — Она закусила губу. Страх выглядеть извращенкой всё-таки в последнюю секунду нахлынул на неё, окрасив привычной пунцовой её щёки. — Ты... тебе когда-нибудь хотелось... чтобы девушка сделала тебе миньет? Последнее слово она почти выдохнула, стесняясь чётко произнести. Костя молча смотрел на неё; глаза его блестели. Во взгляде его явственно сражались дикое желание и страх причинить ей боль; страх, что всё снова закончится сдавленными рыданиями — рыданиями, которые ему еле удалось успокоить. Катя вдруг осознала то, что втайне от себя ощущала всё это время при пребывании в Костиных объятиях; значительное напряжение плоти там, где торс Кати гибко прильнул к низу Костиного живота. Всё это время Костя дико, неистово физически желал её, но старался не проявлять этого. Не дожидаясь ответа, Катя наклонилась к поясу Костиных брюк. Протянув руку к молнии на джинсах своего одноклассника, примерная ученица Екатерина Щеглова — прямо под недрёманным оком веб-камеры — потянула язычок вниз. После чего, проскользнув пальцами под резинку едва ли не лопающегося изнутри белья, высвободила рвущийся наружу орган — и, мимолётно облизнувшись, коснулась его слегка увлажнёнными губами. Чуть приоткрыв губы, провела по головке кончиком языка. Вкус крайней плоти показался ей солоноватым. Костя испустил невольный стон; рука его, метнувшись вниз, легла на Катин затылок и безотчётно потеребила волосы. Внутренне улыбнувшись умиротворённой и в то же время сардоничной улыбкой, ощущая себя шлюхой, гейшей, гетерой и куртизанкой одновременно, Катя приоткрыла рот чуть шире и приняла в себя туго трепещущий орган на целых две трети, если не более. Язык её гулял по пульсирующей плоти от головки до основания, выписывая причудливые виражи. Где-то ей доводилось встречать сравнение языка при данном занятии с «крыльями мотылька». Что ж, в данном случае это был явно сошедший с ума