Русская любовь (записки отечественной проститутки). Часть 5 - читать порно рассказ онлайн бесплатно

секретарской литературой.
Свел меня с ним в Доме литераторов, что на Поварской, бывшей Воровского, мой давний клиент и его коллега по перу, тоже отданному служению партии за награды в виде премий и сопутствующее им материальное вознаграждение. Словом, обеспечен он был по самую завязку. Тот, который нас знакомил, заверил, что рекомендуемый "за ценой не постоит" , а что я на него произведу впечатление, он ни минуты не сомневается.
"Я, кстати, тоже" , -подумала я про себя.
Учитывая возраст клиента, я соответственно приготовилась к встрече. Постаралась подчеркнуть молодость и выявить достоинства формы, поскольку для писателя, работающего по методу социалистического реализма, крайне важно единство формы и содержания. Этому меня учили еще в школе. Теперь я, естественно, считала нужным руководствоваться этим важным теоретическим положением и в своей творческой работе на по¬прище проституции. А тем более, обслуживая писателя.
Он явно принадлежал, если не непосредственно к тем, кто делал революцию (таких по существу не осталось, а те, что чудом еще уцелели - обессилели во всех отношениях) , то безусловно к такому "клану" , который захватил власть и провозгласил: "кто был ничем - тот станет всем" и что "каждая кухарка будет управлять государством". Чтобы осуществить свою заветную мечту, они вынудили талантливых людей эмигрировать из России, искать пристанище в цивилизованных странах. Тех, кто остался, вскоре объявили" врагами народа и начали истреблять физически. Либо сразу расстреливали, либо умерщвляли в лагерях. Потом был пущен в обход термин - "космополиты". Ими клеймили всех, кто был неугоден и мешал. Это стало поводом для новой волны репрессий. Затем его заменили другим - "русскоязычные". Обзывают ими тех, кто осмеливается писать по-русски, не будучи русским по национальности.
Так бездари и невежды, те самые, "кто был никем" , продолжают расчищать себе жизненное пространство во всех сферах, устраняя возможных конкурентов в науке, искусстве, литературе, чтобы "стать всем". Ради своих корыстных, шкурнических интересов, жажды власти всюду обрекают народ России на бескультурье и бездуховность. Но это еще не все. Чтобы упрочить свое положение и создать для себя благоприятную "почву" , всячески способствуют снижению художественного вкуса и эстетического уровня читателей, зрителей и прежде всего молодежи, чтобы она превратилась в бездумного потребителя поп искусства и дешевых подделок, выдаваемых за литературу.
Пытаются распространить это и на проституцию, внедряя сюда примитивность и цинизм, поощряя ее именно в такой форме среди малолеток и недоучек. Такие девицы нужны им тоже, как потребители низкопробной "музыкальной" , "словесной" , "экранной" и "живописной" продукции, которые в свою очередь потянут за собой и свою клиентуру. К счастью, в проституции, как и во всем обществе, все отчетливее и отчетливее проявляется расслоение, и на каждом таком "социальном рынке" свой специфический спрос встречает соответствующее предложение требуемого уровня...
Писатель сел у журнального столика, вальяжно развалившись в кресле. Я опустилась в другое напротив. Какое-то время мы беседовали о литературе и, как говорят в Одессе, за жизнь.
Главное клиента разговорить, а того, который из интеллигентов да еще писатель, хлебом не корми - дай только повествовать "о времени и о себе". У них у всех непреодолимое желание быть услышанными. А перед кем можно бесстрашно раскрутиться, как не перед женщиной, которой заплачено и за тело, и за молчание? Так что багаж моей памяти теперь поистине неисчерпаем. Но пусть, читая, не трепещут - никого не выдам. Суть не в конкретных персонажах, а в общности взглядов, психологии, нравственности. Это гораздо важнее, чем какой-то один Пупкин, фигура которого даст всем остальным основание утверждать, что они совсем не такие.
Я поняла, что такое понятие как РЕДАКТОР, в советской литературе имеет особое значение. Без этой категории издательских работников не могло бы появиться на свет божий большинство советских писателей и печатать свои произведения. Редакторы призваны были ДОВОДИТЬ их рукописи во всех отношениях до приемлемой кондиции. Выстраивать композиционно, очерчивать характеры, уточнять логику поведения, углублять психологию героев, выправлять язык и грамматику... Вот они-то и были действительно литераторами по призванию, по-настоящему талантливыми, образованными, умными, начитанными, чуткими к слову. Вот эти-то опытные "товарищи" и сделали писателями тех, кто стал официальной славой и гордостью советской литературы.
Того же Н. Островского. Четверо опытных писателей и критиков "закаляли" его сталь и очищали от шлака. Этот случай еще можно понять и оправдать: Островский был неподвижен, беспомощен, но несомненно одарен. Другие же, которым понравился такой "творческий" процесс и они решили тоже пойти его путем, были полны не только сил, здоровья, но и наглости, бесцеремонности, неуемны в своей пробивной силе. Они принялись запросто диктовать, а затем этот полуфабрикат отправлять редактору издательства для доработки, опубликования, чтобы потом, не стесняясь, получать сталинскую премию и другие поощрения. В эту плеяду входили Марков, Кожевников, Смирнов, Карпов. Тот же Симонов диктовал свои книги, расхаживая по просторному кабинету на даче в Пахре, любуясь цветочным панно перед просторным окном...
Настоящие русские писатели так никогда не творили. Они писали своей собственной рукой, и никакие редакторы не трудились над их рукописями. Разве что цензоры...
Плодотворный творческий метод социалистического реализма, доведенный советскими писателями до совершенства, пришелся по вкусу нынешним политикам. "А чем мы хуже?" - решили они и принялись украшать свою "деятельность" собственными книгами. Чуть ли не каждый считает своим историческим долгом обзавестись собственной книгой, чтобы при этом и заработать. Эти запросто нанимают машинистку-стенографистку и набалтывают ей, что в голову взбредет, а то и вовсе нанимают бойких борзописцев, выступающих в роли белых негров, как, например, поступил Брежнев. Этим новоявленным писателям недосуг даже просмотреть "свою" рукопись перед опубликованием, и она выходит в свет со всеми стилистическими и грамматическими перлами. Да они все равно и не смогли бы устранить весь этот брак в силу своей малограмотности и невежества.
- А вот как вы, писатель, относитесь к порнографии? - спросила я. -Она все больше и больше начинает проникать в художественные произведения.
Я приближала его к главной цели визита ко мне. Титан пера живо откликнулся:
- Порнография может иметь место, но плохо, где ее превращают в бизнес и на ней наживаются, эксплуатируя женщин. Лично я не понимаю, неужели они не сознают, что соглашаясь на такие съемки, унижают свое достоинство и позволяют оскорблять себя. Одно дело - заниматься этим с женщиной, а другое - запечатлевать и демонстрировать.
- Значит, вы против такой темы и в литературе?
- Детальными описаниями соитий теперь начали увлекаться. Мне кажется, так стараются компенсировать отсутствие других достоинств, чисто художественных. Толстой, Тургенев, Гончаров и другие русские классики без этого как-то обходились, и книги их читали.
- А что же тогда еще должно привлекать к книгам современных авторов, если не это? -наивно спросила я.
- Высокая убежденность положительных героев, их вера в идеалы и светлое будущее.
Производитель "кирпичей" , видимо, потерял ориентацию и возомнил себя на высокой трибуне важного совещания. Решил, что перед ним дурочка, которой можно вешать на уши лапшу.
Так мы принюхивались друг к другу. С писателем мне все было ясно. Он сказал все, что мог, и уже начал гореть от нетерпения, как если бы на него нашло то, что у них принято называть вдохновением. Видя, как он раздевает меня глазами, я стала неторопливо расстегивать пуговички блузки. Постепенно открывала его горящему взгляду ослепительную белизну своей упругой груди и эластичную кожу спортивного живота, покрытого, как и ноги, легким загаром.
На мне не было ни лифчика, ни комбинации. А под короткой облегающей юбкой - ни колготок, ни штанишек. Я решила обойтись без всего этого традиционного декора, чтобы не обременять пожилого человека, да и себя тоже, поразить его воображение, сразу взять быка за рога.
Левая рука моя лежала на том месте, на котором ее держат обычно и греческие Афродиты, как бы прикрывая свои прелести, а на самом деле указывают на них. А что касается позы, приняла такую, которая позволяла довольно широко раздвинуть ноги, чтобы писатель мог видеть золотистый пушок того заветного места, ради которого он и пришел ко мне. Я хорошо знаю, какое магическое действие оказывает на мужчину такое вроде бы невинное представление, и охотно прибегаю к нему, чтобы ускорить завязку и поощрить посетителя.