Хейстак Вилледж. Глава 4: Женщина массового поражения. Часть 4

вспоминала, как это делается. Но, что самое главное — моя уловка сработала, вот так вот просто. Потому как, насмеявшись, она с настоящим благоговением приняла от меня еду и с остервенением на нее накинулась. Не ела, а всамделишно жрала, но разве можем мы ее за это винить? Никогда б не подумал, что можно так быстро расправиться с такой кусмярой мяса. Так она еще пальчики облизала, и не только свои. А как поела, так и на человека стала походить.
До меня вдруг дошло, что я до сих пор не узнал ее имени. Возможно, она и привыкла к обращению к себе, как к вещи, и именем давно не пользовалась, но я так дела не делаю. Говорю, мол, я Марти, а тебя как зовут? А она призадумалась на несколько секунд, как будто вспоминая, и отвечает: «Беатрис. Так меня раньше звали». С упором на слово «раньше». М-да... В общем, я хотел еще с ней пообщаться, но меня начало конкретно рубить в сон. Как-никак, стояла уже глубокая ночь. Поэтому я сказал девушке, что «собираюсь спать, но мне будет холодно одному под этим шерстяным пледом... «. Просто не мог допустить, чтобы она вернулась в свою холодную мрачную яму. И эта уловка опять сработала: Беатрис забралась ко мне под плед и притиснулась всем телом. Она заснула раньше меня, дав возможность понаблюдать за своим спящим лицом. Ангелочек, думаю, ни дать, ни взять, ангелочек. Ну, порубила в капусту шестерых сиу, ну с кем не бывает. Все равно ангелочек. Было так тепло, так уютно, что вскорости уснул и я. Должен сказать, Калеб, так сладко я не спал уже давно.
Утром Беатрис со мной уже не было. Не знаю, когда она ушла. Забегая вперед, скажу, что в тот день мы ее больше не видели. А так хотелось... Кхм... В общем, я, как и полагается, первым делом отлил, а потом помчался к Матиасу, перетереть о «сделке». И что б ты думал? Он заявляет: «Выкинь эту дурость из головы, Марти». Я чувствовал себя ребенком, уговаривающим родителей взять домой бездомное животное, ей-богу. Мне пришлось применить все свое красноречие, чтобы убедить Матиаса в том, что Беатрис нас озолотит. Но таки уломал. После завтрака он сообщил Павлину, что мы согласны на сделку, и попросил пару-тройку месяцев на то, чтобы добыть ружья. На том и порешили. Справедливости ради отмечу, что именно Матиас придумал, где нам достать такой внушительный арсенал. Лишь только индейцы, провожавшие нас, повернули назад, он поведал нам свою идею. Оказалось, у него был какой-то знакомый, с которым он еще на гражданке в окопах сидел. И этот знакомый все еще состоял в армии, причем в неплохом звании. Матиас был уверен, что этот вояка сможет продать нам сколько угодно оружия, снятого с вооружения и только захламляющего склады. И он оказался абсолютно прав. Пришлось, конечно, доплатить немного сверху, чтобы «остудить любопытство» служивого, но нам досталась заветная сотня винтовок Спенсера с парой ящиков патронов, очень даже незадорого. Они были несмазанными, ржавыми, все время клинили. Я себе от нервов все ногти изгрыз, раздумывая, а не пошлют ли нас красножопые дельцы нахрен с такими ушатанными ружьишками. А если патроны, которые были едва ли не старше меня, еще по пути отсыреют, думаю, вообще жопа будет.
Но удача благоволила нам. Уложившись в заявленные два месяца, мы притарабанили телегу с оружием, благоразумно объехав Форт-Коллинс десятой дорогой. Индейцы, наверное, до последнего не верили, что сделка и правда состоится. Если б ты видел, с каким восторгом они разглядывали и испытывали эту груду металлолома, то всенепременно бы оборжался. Впрочем, полными идиотами они не были, потому как проверили каждую — каждую, Калеб, из гребаной сотни! — винтовку. Но в итоге остались более чем довольны. Знаешь, лагерчане даже как-то с уважением на нас стали смотреть, мол, гляньте-ка, честные бледнолицые попались. Итак, мы свой товар показали, настал их черед. Привели Беатрис. Она снова выглядела, как при первой встрече, или даже хуже. Опять тот же мешок в качестве одежды,грязные слипшиеся волосы, веревка на шее, плюс еще прихрамывающая нога, фингал под глазом и разбитая губа. По ее ошалелому взгляду можно было догадаться, что она не понимает, что вообще происходит, но собравшаяся толпа ее пугала. Одному Богу известно, с чем у нее ассоциировались такие столпотворения. В общем, дальше было что-то вроде передачи имущества. Павлин объяснял стоящей на коленях Беатрис, что теперь Матиас — ее новый хозяин, ее тело и разум принадлежат ему и прочая церемониальная херня в том же духе. У меня, если честно, вся эта сцена вызывала омерзение. После пламенной речи индейца свободный конец веревки перекочевал в руку Матиаса. Это его малость сконфузило. Еще бы, не каждый день тебе дают подержать на поводке живого человека. Не хочу хвастаться, но я не стал ждать, пока он родит достойную мыслю. Сам подошел к Беатрис, без всякого труда взял ее на руки и унес из того жуткого места. Телега, в которой мы привезли ружья, пришлась очень кстати: первое время бедняжка была не в состоянии сидеть в седле и отлеживалась в повозке.
Процесс, за неимением лучшего слова, «адаптации» Беатрис занял некоторое время. Первые слова Матиаса к ней — а он, я напомню, был для нее «хозяином» — были: «Ну, здравствуй, девочка. Добро пожаловать в нашу дружную компанию. Как звать-то тебя?». Да, можешь себе представить, в какой ступор ее вводило подобное обращение. В итоге все перезнакомились, а меня она даже вспомнила по той ночи и поблагодарила за доброту. Словами, Калеб, словами. Она заново училась общаться с людьми, быть частью общества, привыкала к своим правам свободного человека, которые у нее отняли. С большим удовольствием я наблюдал, как пропадает робость и смирение, вытесняемые энергичностью и жизнерадостностью. Откормили мы ее очень быстро, и наша, хе-хе, «девочка» поправилась во всех нужных местах. Раны на ней заживали как на собаке — блин, в который раз сравниваю ее с собакой? — однако остался жуткий шрам на шее, который она научилась умело прятать. В общем, не прошло и пары месяцев, и Беатрис из пришибленной костлявой замарашки превратилась, аки гадкий утенок в прекрасного лебедя, в ту женщину, которой она является сейчас. Включая душегубские наклонности, ну да неважно. В наш «сосисочный» коллектив она вписалась на удивление хорошо, и не в качестве давалки, а полноценного члена банды, камрада, если хочешь. Нет, ну, конечно, она стала любовницей Матиаса, является ею и сейчас, но для остальных она почти как сестра.
Хоть старик и не злоупотребляет своей властью над ней, Беатрис по-настоящему ему предана. Как-то раз в одном салуне Матиасу крупно проигрался в покер один парень. Уж не знаю, жульничал ли тот или нет, но парень крепко обиделся. Мы остались там с ночевкой, поэтому ночью горе-игрок по пьяни решил пробраться в комнату к Матиасу и порешить его. Шейный платок, который он носил, оказался очень кстати: Беатрис им же его и удавила. Да, иногда ее сон может быть невероятно чутким, как у кошки. В награду за такую бдительность старик отсыпал деньжат и отправил ее, и меня за компанию, в Нью-Йорк, «приодеться». Там, в невероятно дорогом ателье, руководствуясь пожеланиями Беатрис, портные и изготовили то самое бархатное платье. Добротная получилась одежина: до сих пор не потеряла ни цвета, ни мягкости, ни разу не рвалась. А довольная модница прямо-таки светилась от счастья.
Как мы, да и наверняка ты, убедились, Беатрис — не только искусная убийца, но и прирожденная актриса и талантливый манипулятор. Еще и крайне мозговитая, до кучи. Конечно, в наших вооруженных налетах на поезда, дилижансы, банки она была весомым подспорьем. Но куда эффективнее было отпускать ее, что называется, на вольные хлеба. Во-первых, она собирала информацию, так как могла попадать в те места, в которых наши рожи быстро бы узнали. Например, о том, где можно было срубить куш побольше, о том, где законники неистовствовали особо рьяно, и куда не следовало соваться. Во-вторых, она любила набиваться в любовницы каким-нибудь аристократам и магнатам, после чего шантажом выжимать из опасающихся гнева жен малодушных буржуев баснословные суммы. Пару раз даже было такое: на каком-нибудь аукционе какой-нибудь ценитель покупал какую-нибудь исключительно ценную хрень, а какой-нибудь другой недовольный ценитель щедро платил Беатрис за то, что она, утомив в постели ценителя #1, просто крала эту хрень и передавала ценителю #2. Короче говоря, она приносила нам столько денег, что затраты на ту сотню ружей казались смехотворными копейками. И каждое ее возвращение из подобных командировок было подобно празднику.
Но где-то месяц назад она вернулась очень обеспокоенной. Как выяснилось, ей стало известно, что тебе грозит опасность, что тебя хочет прикончить какая-то Джейн МакЭвой, или как там ее, да и на меня зуб имеет. Вроде как мы с тобой ей в прошлом сильно подосрали. И Беатрис начала просить Матиаса, чтоб тот отправил ее тебе на выручку. Никто не сомневался в том, что ей по силам вытащить тебя из тюрьмы, вот только не совсем понятно было, откуда она вообще тебя знает и почему так хочет помочь. Наверное, мне не следовало бы этого говорить, но старику не шибко-то хотелось отсылать свою только лишь вернувшуюся «девочку» на помощь какому-то Калебу Страубу. Поэтому ей пришлось очень постараться, чтобы уговорить его, если ты понимаешь, о чем я. Но таки уговорила и умчалась в тот же день, не прося никакого содействия с нашей стороны. Чем она занималась с тех пор, какие приготовления делала, где, в конце концов, деньги достала — мы вообще не в курсах. Только условились, что мы будем ждать вас здесь, у этой шахты. Ну, а дальше ты уже и сам все знаешь.
***
— Да, знаю, — согласился Калеб голосом, хриплым от долгого молчания. И от переполнявших его чувств.
— Вот такая вот история вышла. Хотя рассказчик из меня, наверное, вышел неважнецкий, — подводил итоги Марти, растягивая слова и время от времени икая: бутылка в его руке почти опустела. — Но главное ты понял: Беатрис — удивительнейший человек. Стоп. Не так. Главное — это причина, по которой она с Матиасом. Ее ты тоже понял. Ты ведь понял?
— Конечно. Как же иначе? О таком доходчивом объяснении