Главы из романа «Первая женщина». Главы третья и пятая - читать порно рассказ онлайн бесплатно

— Влюбилась, что ли, Алла?
— Ну и влюбилась! Вам то, что за дело?
— Меня перевели в десятую лабу, инженером. Я уже на пятом курсе учился.
...
После армии он устроился в НИИ, в бригаду слесарей-монтажников.
Работал, а учился на вечернем.
Здесь познакомился и подружился со Славкой.
Оба недавно отслужили в армии. Оба деревенские. И учились в одном институте. Только Славка на заочном. Даже жили в одной комнате, в общаге. Правда, Славка, из института уволился и ушёл в шабашники.
...
— Вот мне Коля и сказал.
Георгий усмехнулся, вспомнив Николая.
— Да, балагур. Он всегда нас смешил, когда помогал нам — Алла тоже улыбалась.
— Это он рассказал нам анекдот про онежское озеро. Ой! Мы с Катюхой смеялись... до слёз!
— Ты не слышал? Он не рассказывал?
Коля рассказывал. Но Георгию хотелось послушать, как расскажет Алла, и он ответил — Нет.
И Алла рассказала, делая нажим на о — Однажды, обходя окрестности Онежского озера, отец Онуфрий обнаружил обнажённую Ольгу. Отдайся Ольга, озолочу! Обнажённая Ольга отказала отцу Онуфрию. Отдайся Ольга, озолочу!! Обнажённая Ольга отказала отцу Онуфрию. Отдайся Ольга, озолочу!!! Обнажённая Ольга отдалась отцу Онуфрию. Отец Онуфрий обманул Ольгу. Ольга откусила отцу Онуфрию окаянный отросток.
Алла засмеялась, представляя, как Ольга откусывает окаянный отросток.
Георгий улыбался.
— Ты даже не засмеялся! Ой! А мы, простушки, хохотали...
— Я Колю раз рассмешил. Он несколько дней не мог успокоиться
Георгий усмехнулся, вспоминая.
— Колю легко рассмешить, но чтоб несколько дней? А что ты ему рассказал?
Георгий уже понял, что говорить об этом не стоило.
Это частушка: грубая, матерная — он надеялся, что Алла не будет настаивать.
— Ты? Рассказывал матерную частушку? — её удивление не было наигранным.
— Ты расскажешь её мне?! Интересно, как ты материшься? Я даже представить не могу — Алла остановилась.
— Мне казалось, ты такой невинный, чистый: стесняешься, краснеешь.
— Нет, правда? — она смотрела прямо в глаза.
— Я в армии эту частушку услышал. Не такой уж я и невинный.
— А сколько тебе лет?
— Двадцать пять... скоро будет.
— А мне скоро сорок... мальчишка!
— Ну рассказывай свою похабную частушку!
— Алла, это не моя частушка...
— Рассказывай!
— Шёл я лесом-просекой, нашёл... пизду с волосиком, волос сбрил, а кунку съел, только секиль захрустел...
— Он, чё съел?
— Секиль... ну... клитор
— Фууу! — она замахала рукой — Фуу, какая гадость! Меня сейчас стошнит...
Георгий вспомнил, что было с Колей, когда он пропел ему частушку.
Это был второй рабочий день в бригаде, когда он, после армии, устроился в институт.
Сидели в курилке, в перерыв.
— Ну дембеля, расскажите что-нибудь смешное из армейской жизни! Анекдот какой-нибудь?!
Коля смотрел на Славку и Георгия
— Я люблю смешные истории!
— Есть частушка — вспомнил Георгий.
Её пел под гитару один из дембелей, родом из Карелии.
— Давай частушку! — согласился Коля, уже улыбаясь.
— Шёл я лесом-просекой,
Нашёл пизду с волосиком,
Волос сбрил, а кунку съел,
Только секиль захрустел!
Не успел Георгий договорить последнюю строчку, Колька покатился со смеху, хватаясь за живот.
Георгий смеялся, глядя, как смеётся Колька.
Остальные, в курилке, тоже смеялись, заразившись Колькиным смехом.
Просмеявшись, отдышавшись, и протерев глаза, Колька, с кривящимися губами, готовый вот-вот снова закатиться, проговорил — Ну-ка ещё раз! Как там? — и начал первую строчку.
Вторую проговорил Георгий, а третью и четвёртую, по памяти, Колька. Но в последней строчке смог выговорить только — Только сек... — и снова закатился, зажимая живот!
Остаток перекура, он несколько раз пытался проговорить частушку полностью, но так и не смог, каждый раз закатываясь хохотом и хватаясь за живот.
И весь остаток смены (!), встретив Георгия, Колька останавливался, его колени подкашивались, губы кривились и, вытягивая правую руку, он начинал хохотать!
...
— Тебе не идёт материться. Ты не такой: не мужлан.
Георгий вспомнил, как напрягалось всё нутро, когда он слышал матерную речь на улице.
Тогда ему было семнадцать лет.
— Пойдём в дом. Я замёрзла и спать хочу.
Алла, прижимаясь к Георгию, подтолкнула его к гостинице.
Глава пятая. День второй (вторник)
Ночью в деревне тишина. Даже собак не слышно. Петухи пели, но в гостинице с петухами никто не встал.
Бабе Варе не спалось.
Год назад она схоронила Фёдора и осталась одна. Детей у них не было, не дал Бог. Корову пришлось продать, одной уже не управиться. В придачу продала и сено, а вырученные деньги отложила на чёрный день. Что за чёрный день такой, она не знала. Но так все говорили, вот и она подумала об этом, когда, завернув стопку сторублёвок в целлофан, сунула свёрток в сундук.
Пропел первый петух, ему откликнулся другой. Третьего она не услышала. Видимо пел где-то на другом конце деревни.
Баба Варя вздохнула; когда была Марта, она вставала, одевалась и готовилась к дойке. Прошёл уж год почти, как продала Марту, а привычка, просыпаться с первыми петухами, осталась.
Сон не шёл, и она встала, оделась и заправила кровать. Подушки взбила и положила в изголовье одну на другую.
Спать с одной подушкой она не смогла: снился покойный муж с подушкой в руках. Он перестал сниться, когда она догадалась вернуть его подушку, убранную в сундук, на место.
Баба Варя прошла на кухню и, нащупав левой рукой выключатель на стене, включила свет. Васька недовольно мыркнул, потянулся и ушёл, пошатываясь, в темноту комнаты досматривать сны про мышей.
Она включила плитку и, набрав из ведра воды в чайник, поставила греть. Выйдя в сени взяла помойное ведро, в которое ходила ночью, вынесла к туалету и выплеснула на траву. Из бочки зачерпнула немного воды, и сполоснув ведро, поставила его вверх дном рядом с бочкой.
У соседей в сарае горела лампочка, бренчало ведро и слышался ласковый голос Натальи
— Ну, Пеструшка! Девочка моя, стой на месте, ведро опрокинешь! Ну, хорошая моя, немножко ещё потерпи!
И вжикали, и вспенивались струи парного молока, звонко ударяясь в дно и стенки ведра.
На востоке небо начинало бледнеть, а на западе было чёрным и усыпано звёздами.
Наверное, это было красиво, но баба Варя не отделяла красоту природы от самой природы.
По тропинке, вдоль забора, шёл рыбак с удилищем на плече.
— Здравствуйте, Варвара Севостьяновна
— Здравствуй, Паша! — по голосу узнала сына Марии.
С Марией она работала в детском саду. Баба Варя работала нянечкой, а Мария поваром.
Мария была младше бабы Вари. Жила без мужа. Единственного сына родила в тридцать лет, нагуляв от одного из приезжих монтажников, тянувших мимо деревни ЛЭП.
Баба Варя зашла в летнюю кухню, растопила печурку и поставила в кастрюле картошку. Вчера накопала свежей на огороде.
И летнюю кухню, и баньку, и сарай Фёдор построил сам.
В сарае остались только куры. Баньку она не топила, ходила по субботам в совхозную.
Вернувшись в дом, сняла чайник с плитки и, выключив ее, заварила чай. Снова вышла во двор, и зайдя в летнюю кухню, приоткрыла крышку на кастрюле с картошкой. Потыкав картошку ножом, сдвинула кастрюлю к краю и закрыла крышку.
— Баб Варь, возьмите молоко! — соседка Наталья стояла у забора, разделявшего дворы, с банкой молока.
Баба Варя вышла из кухни и забрала молоко.
— Подожди, сейчас деньги принесу — сказала она Наталье и пошла в дом.
— Отдадите потом, баб Варь, не к спеху.
На кухне отлила в кружку немного молока себе на чай и Ваське. Закрыла банку крышкой и убрала молоко в холодильник.
Налила Ваське молока в миску и села пить чай.
...
Георгий проснулся.
Полежал, прислушиваясь к тишине и сел, спустив ноги на пол.
Виталия не было, остальные спали.
Достал из-под подушки часы — 7: 20.
Одевшись и заправив кровать, взял полотенце и вышел на улицу.
Виталий плюхался у рукомойника. Ведро, наполненное водой, стояло поодаль.
Они поздоровались.
— Нальёшь воды? — Виталий, вытирая полотенцем лицо и шею, пошёл в дом.
Наполнив рукомойник и повесив полотенце на гвоздь, вбитый в стенку сарая, Георгий пошёл в туалет.
Дверь в туалете нужно было держать рукой, чтобы не открылась: крючка не было.
— «Даа! Только вдвоём ходить: один сидит на очке, другой дверь подпирает. Надо будет крючок сделать».
Сполоснув лицо и руки, вернулся в гостиницу.
Виталий лежал на заправленной кровати, остальные спали.
— Ну чё, надо будить? — Георгий взглянул на Виталия, тот кивнул.
— Подъёоом!
В дверь из женской комнаты постучали, и она чуть приоткрылась — Мужчины, вы одетые? Можно выйти?
— Выходите, мы не стесняемся — Вова сидел на кровати, прикрывшись одеялом.
Дверь ещё приоткрылась и выглянула Любаха.
— Ой, да они ещё дрыхнут! Пойдёмте девчонки.
Девушки и Алла, поздоровавшись, ушли на улицу.
Заскрипели пружины и, один за другим, все встали и, одеваясь, стали заправлять кровати.
Соседи водители тоже встали.
Заглянул Андрей — Здорово мужики! Я чайник поставлю?
— Ставь! — ответил за всех Вадим — Мы в столовку.
— Мы вчера уже наряды получили, щас чай попьем и по коням. Вечером отдадим вам пачку чая.
— Две! — улыбнулся Вадим и тут же добавил — Шучу.
Вернулись женщины.
— Очко засрано! Рукомойник пустой! Начальник, мы всё время будем мыться ледяной водой? — Любаха с возмущением смотрела на Георгия.
— У них, у всех, бани! Совхозную топят только по субботам! Мы чё, всю неделю будем грязные ходить?! Ни подмыться! — извините — Ни ноги помыть! Нам чё, в чайнике воду греть и с кружечкой бегать в туалет?
— А я могу полить водичку! — Вова захохотал.
— Не смешно! — Любаха покраснела, глаза сверкнули за линзами очков.
— Вова! — Георгий, сдерживая улыбку, и выказывая озабоченность, взглянул на Володю.
— А я чё? Я же пошутил! — примирительно буркнул Вова.
— Плоские шуточки!! — гневно бросила Любаха, и ушла в комнату.
...
В столовой позавтракали в 8: 25, и в 8: 35 были в правлении.
Правление — серый, одноэтажный бревенчатый дом, с невысоким потолком. Виталий чуть ли не задевал потолок макушкой.
Директор в своём кабинете уже