Хейстак Вилледж. Глава 4: Женщина массового поражения. Часть 3

словно их долго репетировали. Численное превосходство и внезапность нападения не оставили тюремщикам ни шанса на сопротивление. «Как по нотам». Беатрис присела на корточки перед своими пленниками. Подчиняясь ее жесту, «марионетки» за волосы приподняли им головы. И тогда их глаза округлились: в руке женщины был стилет.
— Вы читали «Одиссею» Гомера? — спросила она вдруг. Вопрос был, конечно же, риторическим. — «Ну-ка, к другому теперь перейди, расскажи, как Епеем с помощью девы Афины построен был конь деревянный, как его хитростью ввел Одиссей богоравный в акрополь, внутрь поместивши мужей, Илион разоривших священный». Восхитительная аналогия, вы не находите?
Двумя грациозными взмахами она располосовала мужчинам шеи. Стилет резал не хуже скальпеля.
— Переодевайтесь.
Калеб, Беатрис и ее «кукольное войско» двинулись дальше. Уже в следующую минуту их отряд принял очередную четверку заключенных, таких же безоговорочно послушных, как и первая. Калеб понял, что прозвище «марионетки» подходит им как нельзя лучше. «А ведь, если подумать... Прямо перед тем, как Захария вмешался, у меня в голове тоже царил жуткий бардак. Она меня прямо-таки заворожила. Так кто же она, черт возьми, такая?».
Вот и очередной патруль. Двое. Их — уже десятеро, при том трое в форме. На всех семь единиц огнестрельного оружия. Должна сработать та же уловка. Диалог начался почти с тех же слов и шел по тому же руслу. «Как по нотам». И когда уже Беатрис вышла вперед, чтобы «разъяснить», на другом конце форта раздались выстрелы. Маскировка Луиса и Захарии была раскрыта.
— Это еще что за ху...
Тюремщик не успел закончить фразу. Беатрис раздосадовано цыкнула и, выхватив из сумочки «Миротворца», сунула дуло под бороду и спустила курок. Его коллега ничего не успел сделать: «марионетки» бдели. Гулкое эхо прокатилось по коридору, смолкнув где-то очень далеко. В наступившей тишине было отчетливо слышно оживление, возникшее на первом этаже. Эти выстрелы должны были поднять всю тюрьму на уши. С минуты на минуту сюда ломанутся толпы надзирателей, и их маскарад уже ничем не поможет. Калеб чувствовал, как в ожидании схватки приливает адреналин. Подобное сражение выпадало на его долю впервые. «Хотя нет. Это будет не сражение», поправил он себя, глядя на свою внезапную спасительницу, на эту очаровательную дьяволицу, «это будет резня».
Беатрис повернулась к ним. Сумочка уже была перекинута через голову. В правой руке револьвер, в левой — стилет. Ее лицо и плащ были в крови. Чужой крови. Но она ее не утирала.
— По всей видимости, скрытная часть нашей операции подошла к концу. Все знают, что делать.
***
— Кто же ты такая? Кто ты на самом деле?
... Второй этаж был повергнут в хаос.
После последних слов Беатрис «марионетки» кинулись имеющимися у них пятью ключами отпирать камеры. Ничего не понимающие заключенные выволакивались в коридор и подвергались воздействию молниеносной пропаганды. Отовсюду слышны были слова «бунт», «побег», «возмездие», «госпожа» и подобные по теме. Численность «кукольной армии» стремительно росла, в то же время имела место острая нехватка вооружения. Калеб не сомневался, что Беатрис может велеть им бежать на врага с пустыми руками, и они без возражений это сделают. И, в принципе, можно сказать, что он не ошибся.
Крайняя ограниченность поля боя была превращена в тактическое преимущество. Когда прибежали первые группы надзирателей, и началась стрельба, коридор очень быстро начало заволакивать дымом. Несмотря на многочисленные окна, он не успевал рассеиваться и густел секунда за секундой. Перестрелка в таких условиях была крайне затруднительна. Все равно, что острогой ловить пиявку в болоте. Пальба стихла с обеих сторон. И пока тюремщики производили перезарядку, из непроглядной мглы внезапно, как чертики из табакерки, возникли десятки заключенных. Разутые, безоружные, но свирепые и кровожадные, как берсерки, они смели ряды противника за считанные секунды. Среди них мелькала эффектная и не менее свирепая женщина с клинком и револьвером, разя врагов налево и направо. Некоторые падали на колени и молили о пощаде. И не получали ее. Когда дым наконец развеялся, все уже было кончено.
— Поздравляю, джентльмены. Мы справились. Самое сложное позади, — толкала победную речь Беатрис, залитая кровью с ног до головы. — А теперь отправляйтесь вниз и не оставляйте там ничего живого.
Вдохновленные словами своего «кукловода», «марионетки» пособирали трофейное оружие и с улюлюканьем устремились на лестницу, единые, как рой насекомых. Любой, кто их увидит, сначала обгадит портки от страха, и лишь потом испустит дух по какой-нибудь более прозаической причине. Например, из-за пули. Или даже нескольких. «Мне их даже немного жаль», подумал тот, ради чьего спасения и была затеяна вся эта вакханалия.
— Пойдем, Калеб. У нас еще незавершенное дельце.
«... учитывая обстоятельства, мне сейчас в самую пору мучиться совестью, испытывать запоздалое раскаяние. Злиться на себя за свое бездействие и неверие. Ломать голову в поисках подходящего извинения за допущенное по моей вине изнасилование, в котором я сам принимал активное участие», размышлял Калеб по пути. «Но скажите на милость, разве это возможно с этим чудом под боком?!». «Чудом», разумеется, была Беатрис, чье поведение ну никак не соответствовало ситуации. Всю дорогу она вела себя, как взбаламошенный ребенок. То шла вприпрыжку, то срывалась в какой-то нестройный пляс. То весело распевала кабацкие песенки на французском, то начинала идти перед мужчиной спиной вперед и разыгрывать монологи из пьес европейских классиков трагедии и комедии. И все это не сбавляя скорости. «Неуравновешенная. Чокнутая наглухо. И от этой женщины зависит моя жизнь. Да уж, у Бога есть чувство юмора».
— Мне кажется,человек не должен себя так вести, оставив за собой гору трупов, — решился он на откровенность, когда они уже несколько минут простояли у двери коменданта. Луиса с Захарией еще не было, а без них Беатрис заходить почему-то не хотела. — В самом деле? Хм-м... Возможно, ты и прав. Но понимаешь ли, Калеб, в чем беда-то: как раз то, что я оставила за собой гору трупов, по-настоящему меня будоражит. Я бы даже сказала, возбуждает. Во всех смыслах...
— Ты сумасшедшая, — Калеб сам не понял, было это вопросом или утверждением.
— А-ха-хаха! Ты все-таки заметил? Браво, господин Страуб! Никогда не подумывал вступить в «Агентство Пинкертона»? Твоя проницательность обеспечила бы тебе успех. Ха... Но знаешь... Если серьезно, мне еще никогда таких комплиментов не делали.
— Кто же ты такая? Кто ты на самом деле?
— Я... и сама порой задаюсь эти вопросом, — созналась Беатрис после недолгого молчания, как-то погрустнев.
«Будь что будет», подумал Калеб и, поддавшись внезапному порыву, прижал женщину к стене и заткнул ее рот своим. Немного грубее, чем рассчитывал, но уж куда нежнее, чем делал это в камере. Потому как теперь им владела не животная похоть, а настоящее очарование этой fеmmе fаtаlе (хоть и немного нетипичной). Он причинил ей боль, и ожидал, что она оттолкнет его, заявит, что «поезд ушел», съездит по морде, в конце концов. Однако шли секунды, а он все еще чувствовал соленый вкус запекшейся крови на ее губах. Более того, Беатрис переместила его руку со своего плеча на грудь. Прочитав в ее глазах желание, Калеб мягко стиснул упругое полушарие, и по тому, как женщина зажмурилась и подалась вперед, он понял, что сделал все правильно. И удвоил старания. Вскоре он почувствовал ее коленку, поглаживающую его пах, раззадоривая и искушая. И вот, как результат такого массажа, коленка нащупывает что-то твердое и стоячее.
Они готовы были овладеть друг другом прямо там, посреди коридора.
— Я смотрю, вы уже нашли общий язык. Хе-хе, понял, да? «Язык»! «Общий»! — раздался рядом знакомый голос.
Калеб и Беатрис отпрыгнули друг от друга так, словно между ними сработала мощная пружина. Они были похожи на юнцов, застигнутых старшими за содеянием непотребств, раскрасневшиеся и запыхавшиеся. Женщина кинулась поправлять плащ и прическу. Было ясно, что она очень трепетно относится к своему внешнему виду, вот только тот факт, что она выглядела, как графиня Эржебет Батори после принятия ванны, придавал ее действиям комичности.
— Остроты и паясничество — моя прерогатива, Захария. Не отбирай у бедной девушки ее хлеб. Тем более что тебе не идет, — парировала Беатрис, быстро придя в себя. — Как все прошло, mi buеn аmigо? Полагаю, замечательно, раз вы еще дышите.
— Si, sеnоrа. Никаких особых проблем не возникло. Пару-тройку упрямцев пришлось подбодрить поджопниками. Пятеро погибли в перестрелке. Но, как Вы и говорили, мы не дали никому унести ноги. Сейчас парни «зачищают» первый этаж. Ваш гениальный план сработал, sеnоrа. Позвольте выразить свое восхищение.
— Ах, ах, что я слышу? «Гениальный»? Уж не лесть ли это? Но слух-то как ласкает! У тебя отлично подвешен язык, Луис, как ни посмотри. Ладно, не время для любезностей. Моnsiеur соmmаndаnt нас уже заждался.
— Откуда ты знаешь, что он еще в кабинете?
Беатрис сделала выразительный вдох полной грудью.
— Я чувствую его вонь.
В случае с Джоной, однако, она проявила некоторую осторожность. Ведь всем известно, что загнанный зверь особо опасен. По ее немой команде все приникли к стене с обоих сторон двери. Толкнув ее со словами «Простите, что без стука», Беатрис осмотрела комнату, предусмотрительно используя для этого зеркальце. Никого. На первый взгляд. Женщина знала, что комендант внутри, и то, что он отсутствовал в поле зрения, ничего не меняло. Хоть и давало повод для беспокойства. Так они и зашли в кабинет, нервно озираясь.
— Похоже, Коулман куда-то ушел, а свою вонь взять с собой забыл, — заключил Калеб.
— И ты туда же, mоn сhеr. Здесь он, прямехонько у нас под носом. Разве пристало капитану отсиживаться в каюте, когда его корабль берут на абордаж? — громко продекламировала Беатрис в пространство, обращаясь к своей затаившейся жертве. Вместе со всеми она осматривалась по сторонам, пока ее взгляд не наткнулся на массивный платяной шкаф слева от входа. — На пол!