Кровная вражда. Часть 2 - читать порно рассказ онлайн бесплатно

между ее ног и ложусь сверху. Еще несколько секунд борьбы и ругани полушепотом, и мне, наконец, удается стянуть ремнем ее запястья над головой.
— Ты — долбаный урод! — Шипит мне прямо в лицо. Мы лежим на заднем сиденье, почти упираясь головами в дверь.
Спокойно спрашиваю:
— Я насильник?
— Совсем поехал? А что, по-твоему, ты делаешь сейчас!?
— Вот именно.
Она пораженно и, как бы, не понимая, смотрит на меня сквозь сумерки. Я рассматриваю ее лицо. Губы чуть подрагивают, крылья носа раздуваются судорожным дыханием. А голубые глаза метают молнии сквозь полутьму.
Лежа на ней, одной рукой придерживая ее связанные руки, другой расстегиваю джинсы и спускаю их с себя вместе с трусами. Раскаленный стояк, вырвавшись на свободу, шлепается об Анькино прохладное бедро. Она вздрагивает от неожиданности:
— Ты больной извращенец! — Шипит, пытаясь разглядеть внизу мой хуй. — У тебя стоит на родную сестру!
— О да. — Не уточняю, что именно я подтверждаю: то, что я извращенец, или то, что у меня на нее стоит. — Причем, всю неделю. Всю, эту долбаную неделю!
Сбрасываю джинсы с трусами с ног совсем, быстро стягиваю футболку и остаюсь совсем голый. Опускаю свободную руку на Анькино прохладное бедро. Медленно веду горячей от возбуждения ладонью по прохладной гладкой шелковой коже вверх. Хочу, черт, как же я ее хочу! Ничего и никого я так не хочу, как ее!
Пальцы проскальзывают под платье и натыкаются на тонкую лямку трусиков. Чтобы их снять, придется слезть с сестры, это значит, опять будет борьба. А со сдвинутыми, как в прошлый раз, совсем не хочется. Заебись.
— Значит, когда ты пошла на свиданку с тем негром, ты трусики не одела, а вчера на блядки — сподобилась? — Скрыть раздражение в голосе не удается.
— Убери руки!... Что? — Видно вспоминает, о чем я. — Это вообще не твое дело, что и куда я надеваю!
Где то в груди жжет какое то неприятное чувство, и я просто хватаюсь за тонкую лямку и со всей дури разрываю ее, к херам. Доотрываю остатки.
— Нет! Не смей! Какого хрена ты творишь, уебок! — Чувствуется, что ей жаль несчастную тряпку. — Я тебя ненавижу! Ты мне жить не даешь! Ты ебешь всех шлюх, ты ебешь моих подруг, а теперь еще и за меня взялся! Долбаный, чертов псих! Совсем с катушек слетел!
Да, я псих. Я совсем слетел с катушек. Я больной извращенец, ибо я хочу тебя. Я не знаю, как так получилось, что от нормальной жизни, как у всех, мы пришли к этому. Но мне нужно, нужно как воздух, оказаться в тебе.
Опускаю руку сестре между ног, и чувствую, что там как будто растеклась раскаленная лава. Ладонь мгновенно стала липкой. Я смотрю Аньке в глаза, и мои губы растягиваются в торжествующей усмешке.
— Да, сестренка, ты во всем права. — Совсем не контролирую свой голос, он дрожит и срывается, хоть и говорим мы шепотом. — Но я не насиловал тебя тогда. И я не войду в тебя сейчас, до тех пор, пока ты сама меня не попросишь.
Анька фальшиво рассмеялась.
— А, ну слава богу, а то я уж испугалась! — Почти истерика. — Ведь я ни за что не попрошу тебя...
Я мягко, двумя пальцами, проникаю в ее горячее, узкое, тугое нутро. И она не договаривает. Весь в ее влаге, большой палец оказывается на «волшебной кнопке», и я, аккуратно провожу им вокруг, а потом легонько нажимаю.
Невольно, сестренка всем телом выгибается в моих руках, судорожно выдыхая.
Начинаю плавно двигаться в ней пальцами, синхронно задевая клитор.
— Т... ты же сказал, ч... то не войдешь, пока не попрошу? — глаза закрыты, на лице смесь смущения и гнева, но второго все меньше и меньше.
— Подумаешь, всего два пальца. — Шепчу я, останавливаюсь внутри и мягко развожу их в стороны.
— Мммммм... — Сестра распахивает глаза, смотрит на меня изумленно, почти по-детски, потом отводит взгляд. И говорит почти неслышно: — Извращенец.
Вынимаю пальцы и приставляю ко входу член. Нет, нет, я не собираюсь входить. Нет, совсем нет. Я ведь обещал, что пока сама не попросит. Просто чуть-чуть потереться о горячий влажный вход. Самую малость.
— Хочешь меня? — говорю, и понимаю, что плохо себя контролирую. Медленно двигаю тазом, елозя членом по губкам. Сестра, сама не замечая, выгибается на встречу головке.
— Ха!... — отворачивает от меня лицо, чтобы показать насколько ей безразлично то, что творится там внизу.
Ну, хорошо. Продолжим. С трудом, через силу отнимаю головку от Аньки и плавно, двигаясь по коже промежности, опускаюсь вниз. Упираюсь в звездочку попки. Чувствую ее судорожные сокращения и легонько надавливаю.
— Нет! Стой! Только не это, не надо! — Остатки ее неприступности осыпались как осенние листья.
Сквозь туман желания в мозг пробилась мысль. Анькина попка очень плотно сжата, по ходу, она девственна. Я и до этого не собирался туда входить. А тем более теперь. Заднее сиденье моей Тойоты не лучшее место для спонтанного лишения анальной девственности.
Наклоняюсь к Анькиному лицу, она отворачивается, чтобы не дать себя поцеловать, поэтому мой нос упирается ей в щеку, чуть ниже уха. Горячо шепчу:
— Хорошо. Туда не надо. А куда? — Сестренка только прикусывает губу.
Меня трясет от возбуждения. Не понимаю, как вообще я ухитряюсь все еще себя сдерживать. Опять надавливаю сильнее.
— Нет!!..
— Анют... — Сглатываю пересохшим горлом. — Ты помнишь ту ночь? — Пауза. — Ты помнишь, какой... сладкой... она была?... Твои зубы на моем плече?... Мои ладони?... Ты помнишь?
Глаза закрыты. Тишина салона давно уступила место нашему громкому, частому, судорожному дыханию. Как будто в спешке раздувают две пары кузнечных мехов. Отвожу член от попки и кладу его сверху на клитор. Начинаю плавно елозить уздечкой. Там внизу мокро от наших с Анькой соков. Трение головки по «кнопке», смягчается этой влагой. По спине бегут мурашки от удовольствия.
До меня дошло, что я уже давно не держу второй рукой ее стянутые ремнем руки, а просто глажу ее голое плечо.
Язык прилипает к небу, поэтому начало фразы исчезает и остается только:
— ... повторить это еще один, последний, раз?
Анька медленно поворачивает лицо и смотрит прямо в глаза, и больше в этом немигающем взгляде нет агрессии. Мы тремся друг о друга носами, соприкасаемся лбами.
— Последний раз. — Ее губы выдыхают это в миллиметре от моих, и я больше не могу сдерживаться и целую, буквально всасываюсь, в них.
Двигаю тазом и аккуратно, из последних сил растягивая удовольствие, медленно погружаюсь в жаркую, сочную, живую мякоть, еще глубже, раздвигая тугие стенки, от того как трется уздечка о нежную стеночку плывет сознание и, наконец, я упираюсь куда то в самое донышко.
Анька обхватывает меня бедрами, пятки привычно смыкаются на пояснице. Я кладу правую ладонь сестренке на ягодицу, а левой придерживаю ее лицо, чтобы, не дайте Боги, не разорвать поцелуй. Как же сильно я этого ждал! Ведь я всю неделю ни о чем другом больше думать не мог, кроме как об этих губах. Просто, не отдавал себе в этом отчета... О том, как я буду двигаться в ней ВОТ ТАК.
Натужно сопим друг другу в лицо, стонем друг другу в губы. Эти губы! Эти вкусные, такие родные, губы. Этот юркий проворный язычок, который уже привычно терроризирует мой язык в такт движениям где то глубоко в ее нутре.
Наш сок уже повсюду — капает с моих, хлопающих по Анькиной попе яиц, на сиденье, растекается по нашим бедрам, размазывается нашими животами. Если бы мы могли вдохнуть, наверное, почувствовали бы этот аромат двух горячих перевозбужденных тел, но оторваться от губ мы не можем, и в легких уже разгорается ядовитый пожар.
Но поцелуй все-таки разрывается. Синхронно-судорожно вдыхаем воздух. Лицо к лицу, всего в паре миллиметров. Голова кружится. Вдыхаем дыхание друг друга. Ее шепот:
— Развяжи меня.
Протягиваю руку и распускаю ремень на руках сестры. Мои пальцы остаются на ее запястьях, медленно растирая затекшую кожу. Анька опускает ладони мне на плечи, трется носом и говорит:
— Помоги подняться?
Сажусь сам, подаю ей руку. Анька тоже садится, потом аккуратно заползает сверху, все еще держась за мою руку, нависает, упираясь коленями в сиденье, а другой рукой уже направляет меня в себя. Садится до упора, сама натягивается до предела, выдыхает шепотом:
— Антоша, — обнимает за шею и опять целует. Стягиваем платье через голову.
Это моя сестра. Она сидит голая на моем члене. И это пиздец, ибо я не имею права быть в ней. Но...
— Последний раз? — глаза в глаза.
— Последний раз.
Больше мы не будем этого делать. С завтрашнего дня все будет так, как у всех нормальных людей.
А пока...
Мои руки опускаются ей на попку, чувствую, как под пальцами напрягаются мышцы. Губами опять впиваемся друг в друга и начинается скачка. Теперь Анька сама задает темп и через несколько секунд губы отрываются друг от друга — амплитуда слишком большая. Помогаю руками, надавливая на попку, так, чтобы она как можно глубже насаживалась на член. Сам подбрасываю бедрами ее снизу.
Крышу окончательно сносит, мозг отключается, последних остатков сознания хватает на то, чтобы ухватить губами Анькин сосок. Мы кричим, хрипим, абсолютно не сдерживаясь. Еще немного и она, содрогаясь, стонет мне в шею: «Антоша-а-а-а-а-а!» А я, удерживая ее под бедрами, сам с бешеной скоростью двигаюсь в ней и, наконец, подобно сверхновой, с фантастической силой взрываюсь где то глубоко внутри.
Нас, трясет, мы долго стонем и мычим. Я изо всех сил прижимаю ее к себе, извергая последние капли.
Мой язык все двигается у Аньки во рту. Мягко отвечает. Медленно успокаиваемся. Наконец, она отрывается от меня.
— Это было в последний раз, согласен? — Оторвавшись, произносит она севшим голосом.
— Да. В последний раз. — Соглашаюсь. Мой голос тоже звучит странно.
Сестра, смотрит в темноте в глаза, потом еще, самый последний раз влажно и горячо целует, затем, оторвавшись, упираясь мне в плечи, медленно встает, и я, наконец, из нее выскальзываю.
— У тебя есть здесь салфетки?
— Да, в бардачке. Погоди секунду.
Подаю салфетки. Мы вытираемся, приводим себя в порядок, одеваемся. Минут через пятнадцать неспешных сборов я сел за руль, Анька — справа от меня. Фары зажглись, машина тронулась, и мы поехали