Из цикла «В отцы годится» №10: Джек и Джеки - читать порно рассказ онлайн бесплатно

и остро от Его взглядов, что оно начинает закипать против твоейНо я, наверно, никогда не решусь попросить... В последнее время Он какой-то озабоченный. Раньше целые дни у меня проводил, а теперь все реже и реже заходит, и хмурый такой — кислятина кислятиной. Я сначала думала, что надоела ему, а потом Он говорит:
— Джеки, если тебе кто-то придет делать уколы — ни за что не соглашайся, ясно? Никаких уколов никаких препаратов. А так же никаких капельниц, таблеток и прочая, и прочая. Даже если будут расписывать, как это важно и необходимо. Ты поняла меня?
— Поняла, — говорю. — Но ведь в меня каждый день тыкают шприцами. Как я разберу, где соглашаться, где нет?
— Джеки, — раздраженно так говорит Он, — ну ты же не глупая! Что ты такую чепуху несешь? Одно дело, когда у тебя БЕРУТ анализы, и совсем другое — когда тебе ДЕЛАЮТ укол. Ты отличишь пустой шприц от полного? Смотри!..
И Он показал наглядно, набрав воды в пустой шприц, а я смотрела и лопалась оттого, какая я глупая и как я хочу, чтобы Он затискал меня до смерти...
А потом он дал мне какую-то штуковину с кнопкой, типа рации, и сказал, чтобы я ее спрятала и, если меня будут что-то заставлять, чтобы жала на кнопку.
***
Сегодня такое было!..
Нет, не могу писать. Напишу позже.
***
Уже ночь. Он спит со мной!
Потому что утром Его не было, и Глинни тоже, а вместо нее ко мне пришла какая-то грымза в очках. И со шприцом.
— А где Глинни? — спросил я.
— Ее перевели в другое отделение. Теперь я буду вместо нее. Меня зовут сестра Уэст. Ложитесь на живот, мисс Осман, нужно сделать укол.
— Не буду я делать никаких уколов! — я вскочил с кровати. Внутри сразу заледенело все... ну почему я такой трусливый?!
— Ну, ну, — качала головой сестра Уэст. Морда у нее была абсолютно гладкая и пустая, как халат. — Давайте будем послушными девочками...
И приближалась ко мне.
И тут я нажал на ту кнопку. В кармане, незаметно. И потом еще нажал раз десять — на всякий случай.
Я не знал, когда придет мистер Дженкинс. Я вообще не знал, придет ли он. И даже думал — «а может, ну его? Подумаешь, укол...»
Но все-таки Он сказал. И был такой серьезный, когда говорил... Нет, нельзя.
Я бегал от сестры Уэст по своей маленькой комнатушке, потом выскочил в коридор. Волосы мешали, дьявол, я не успел подвязать их, и они лезли в глаза...
И тогда сестра Уэст нажала на сигнализацию. Вошли два здоровенных санитара, и вместе с ними — мистер Дженкинс.
Не буду описывать весь этот эпос — как они объяснялись и все такое. Потому что потом было кое-что поинтереснее.
Когда все убрались, он остался со мной.
— Молодец, Джеки, — сказал он, и я расцвела, как дура, от его похвалы. — Надо бы разрядиться, а? Как считаешь?
Он запер дверь и посмотрел на меня. Во мне все екнуло от предвкушения... Это такое удивительное чувство — будто тебя окунули в теплую ванну, и ты там сбрасываешь с себя тряпки — побыстрей, чтобы подставиться Ему всем своим голым и сладким...
В этот раз все было совсем уж невыносимо — то ли от нервов, то ли не знаю, от чего. Он лизал меня в самое сердце — так мне казалось, и я смеялась и плакала одновременно, и корчилась под его языком, и била пятками по койке... И так бешено хотелось его рук, крепких рук по всему телу, а особенно на сиськах, что я не выдержала и попросила.
Дьявол. Никогда мне не было так стыдно — лежу, раскоряченная всей стыдобой, и прошу:
— Пожалуйста... потискайте мне грудь...
Но через секунду я уже забыла про всякий стыд и выла, как сирена. Он вытянул руки — они у него такие длинные оказались, он прямо оплел меня всю, — и «доил» меня, сдавливал и катал мои сосочки, как хлебные шарики, и при это продолжать лизать ТАМ! Я задохнулась, я стала оплавленным воском в его руках, и...
Но это было еще не главное. Потому что Он вдруг прекратил меня лизать и спросил:
— Джеки!... Хочешь заняться со мной настоящим сексом?
Не знаю, что было бы, если бы я сказала «нет»... но я так не могла сказать. Я сказала «да». Не сказала, а выдохнула, мяукнула...
— Отлично. Ты вполне готова к этому. Будет немножко больно, ты знаешь, да? Джеки...
Он вдруг подался к мне — порывисто так, я даже испугалась, — и замер рядом:
— Джеки... Тебе не будет противно, если я начну целовать тебя в губы?
— Противно? Почему? — прохрипела я.
— Ну... все-таки ты недавно была мальчиком... Прости. Это глупо, я знаю.
И он разделся. Догола.
И я впервые смотрела на эту пушку — какая она бывает у настоящих парней. У меня внутри все перевернулось, когда я увидела ее. Она была... я не смогу это описать.
Нельзя назвать ее красивой... вот про себя я могу сказать, что я красивая, с моими кудряшками-спиральками и глазищами, которые как подведенные из-за ресниц. И про Глинни тоже. И про Него — про его лицо и тело.
А пушка... это было что-то больше и сильнее красоты. И ЭТО сейчас будет во мне... Ааааа!
И когда Он залез, голый, в постель, и обхватил меня, прижал к себе сиськами и животом, и ткнулся мне в волосы, и зашептал — «Джеки, какая же ты невероятная, удивительная... ты сама не понимаешь, какая ты... « Вот тогда привычного мистера Дженкинса не стало — всегда уверенного такого, властного... А вместо него меня топило в ласках и поцелуях горячее существо, влажное и родное-родное, будто я знала его еще до рождения...
Я сейчас пытаюсь вспомнить, как это было — как он целовал меня, как проник мне в рот языком, и как в меня снизу вползало толстое и плотное, и немножко рвало меня, и сама я рвалась от ласк и своего стона...
Он распер меня до ушей и говорил, целуя в нос и в щеки:
— Теперь ты настоящая женщина, Джеки. Чувствуешь, как я глубоко в тебе? Чувствуешь меня внутри?
Я чувствовала!!! И говорила ему «да», и улыбалась, и плакала, и извивалась под ним, потому что очень хотелось оргазма, до рева, а Он двигался там во мне, и это было, будто Он ласкал меня изнутри, и потом я задохнулась в каком-то чудовищном вихре, который скрутил меня, как тряпку, и поняла, что это и есть оргазм, только не такой, как раньше, а сильней и страшней, и что главное сейчас — не отключиться...
Он был со мной весь этот день. Он... Никогда еще мне не было так стыдно писать. Потому что раньше это все получалось, как игрушки — мы просто игрались моим новым телом, нажимали на разные кнопки, и мне было немножко стыдно и приятно. А сейчас мы ласкались, как звери. По-телячьи. Очень-очень тепло, жарко, влажно и стыдно. И хорошо. И я поняла, что мечтала о таком всю жизнь.
А потом... нет, это и представить невозможно! Потом он поставил меня на коленки, и... и мои невозможные сны стали реальностью. Он сделал это со мной сзади, а я терлась грудью о постель и кусала подушку.
И Он остался со мной на ночь! Днем еще приходили какие-то люди, но Он говорил, что пустит их ко мне только по личному указанию какого-то мистера Смита. Он лег на полу, потому что койка узкая, но я затащила его к себе, и действительно было тесно, но при этом так чудесно прижиматься к нему сиськами, оплетать ногами и чувствовать, как ты липнешь к нему своей влажной вагиной. Как масло к бутерброду...
Сейчас он спит. Я вышла в душ, а заодно прихватила дневник. Сижу на унитазе и строчу.
Кажется, сегодня (то есть уже вчера) я наконец-то почувствовала себя девушкой. Женщиной. Теперь-то я понимаю, что я Джеки.
Я еще раньше писала, что бывают вещи, которые невозможно понять головой — только нутром. Вот я сегодня и поняла, что это чувство, когда Он в тебе, и ты окутываешь Его, как влажное облако — это и есть Джеки. Мое новое «я». Оно во мне всегда было, я только сейчас это поняла, только где-то очень глубоко... А теперь оно вышло на поверхность. И теперь я — Джеки. Красотка Джеки, кудряшка Джеки, которая только что занималась настоящим сексом с настоящим мужчиной... С ума сойти.
Он сказал, что завтра мы куда-то поедем. На какой-то эксперимент, который покажет,могу ли я нормально существовать на открытом воздухе. «Чистая формальность», — он говорит, — «заодно и проветришься».
Мне дико хочется на волю. Я никогда не видела лес, поле, не видела океан... Только в кино.
Но ради Него я готова всю жизнь прожить здесь.
***
Я на воле.
С Ним.
Но я не знаю, рада я или нет. Мне страшно. Хотя, может, все обойдется...
Опишу по очереди, как все было, чтобы ничего не перепутать.
Утром мы выехали оттуда — я, мистер Дженкинс и какой-то дядька, который зачем-то ехал с нами. Мистер Дженкинс сказал, что это тоже ученый, который будет наблюдать наш эксперимент. Когда мы шли к машине, мне завязали глаза черной повязкой — мистер Дженкинс сказал, что для эксперимента нужна чистота моих впечатлений. Ну и ладно, хотя я могла просто закрыть глаза, и все.
А потом машина остановилась, меня развязали — и я сначала молчала, потому что захлебнулась этим всем и не могла говорить, а потом завизжала, как мелюзга, и побежала ТУДА — к этим удивительным цветам, к голубому небу и лиловым холмам на горизонте, — но меня окликнул мистер Дженкинс.
Мы стояли у большого холма, похожего на крыло пестрой бабочки — столько на нем было цветов, ярких, разноцветных, будто его побрызгали из пульвезатора. Ничего подобного я никогда не видела. Я хотела сразу нырнуть в них, как в ванну, но мистер Дженкинс сказал, чтобы я разделась догола.
— Нужно проверить, как солнечная радиация воздействует на твои гормоны, — сказал он.
Было немного стыдно того дядьки, но я убедила себя, что он медик, как и мистер Дженкинс, а их стыдиться нечего, и стащила с себя все, даже туфли.
И сразу стало легко, будто я с одеждой сняла лишних двадцать кило. Тело окутал легкий ветерок, захолодил мне бедра, защекотал распущенными волосами, и я снова завизжала, как дурочка.
Мистер Дженкинс так смотрел на меня, что я вдруг увидела себя в этом взгляде — голую, кудрявую, с сосками, торчащими из черных спиралек, и вокруг цветы до небес...
Меня захлестнула обжигающая волна. Я хотела кинуться ему на шею, но застеснялась чужого дядьки и побежала к вершине холма, раскинув руки. Мне казалось, что я добегу и взлечу, и буду парить над этими цветами, свесив сиськи, и мои волосы будут развеваться