Из цикла «В отцы годится» №10: Джек и Джеки - читать порно рассказ онлайн бесплатно

Наверно, я тут провалялся без памяти месяца полтора или два, раз так зарос. — Ни фига себе! Это и есть новость?
— Нет. То есть не только. Ты только не волнуйся и не пугайся, — сказал мистер Дженкинс.
— Я инвалид? Не смогу ходить? — спросил я и пошевелил ногами. Они вроде нормально шевелились. И уже ничего не болело.
— Нет. Слава Богу, все в порядке. Ты здоров... или почти здоров. Но не в этом дело. Понимаешь...
Он замолчал. А я смотрел на него. И думал, что если он сейчас не скажет, я все-таки умру.
— Понимаешь, Джек... В общем, ты теперь уже не совсем Джек. Ты превратился в девушку, — сказал мистер Дженкинс и добавил: — В очень красивую девушку.
***
И я тогда запорол конкретного дурака. Или дуру? как теперь правильно говорить?..
Я вначале не мог понять, почему мистер Дженкинс так дебильно надо мной шутит. Я разозлился и подскочил на койке.
И тогда я увидел и почувствовал. Я был голый под одеялом, и я сразу увидел ИХ. И почувствовал, как они мотыльнулись там. Будто мне под кожу вшили тяжеленькие такие мешки. И еще почувствовал, как меня всего окутал щекочущий кокон и лезет в глаза. Волосы! Они вымахали почти до пупа мне и были как вьющийся черный пух, щекотный до чертиков.
Я заорал, как дебил, и вскочил на ноги. Я и правда был совсем голый, и ТАМ... ничего не было! Была какая-то щель, вся в волосках, и всё.
— Вы его отрезали! — орал я на мистера Дженкинса. — Что вы сделали? Это вы сделали? Вы?..
— Успокойся, Джек, — говорил тот. — Нет, это не мы. Мы тут ни при чем...
— Я вам не верю! Я был парнем, нормальным парнем! Что вы натворили?..
— Успокойся и выслушай!
Он, наконец, силой усадил меня на койку.
— Это не мы, Джек. Честно. Это все твой отец.
— Что? Папаша превратил меня в девчонку?
— Наоборот. Ты всегда был девочкой, Джек.
Я так удивился, что замолчал.
— Ты родился девочкой, а твой отец делал из тебя мальчика. Это все твое лекарство. Так называемое лекарство... Отец ставил на тебе эксперименты. Он занимался генной инженерией и изобрел препарат, который влияет на гормоны на генетическом уровне. Он ежедневно вводил его тебе, и это привело к тому, что твое тело превратилось в мужское. Точнее, ты стал кем-то вроде андрогина. Снаружи у тебя выросли мужские половые органы, а внутри остались женские, которые под действием препарата постепенно превращались в рудимент. Как только ты прекратил принимать препарат — твоя гормональная система восстановилась, организм отторг мужской половой орган и сформировал женские. Эта встряска едва не погубила тебя. Но ты оказался сильным малым, Джек. Точнее, сильной малышкой.
У меня внутри все опускалось куда-то, пока я слушал его.
— Нет, нет, — бормотал я. — Все не так. Я вам не верю.
— Это невероятно, — сказал мистер Дженкинс. — Но это правда, Джек. Я проверил. Мы сделали запрос по архивам. У Марвина Османа, твоего отца, никогда не было сына. У него один-единственный ребенок — девочка, которая родилась восемнадцать лет назад. Это ты, Джек.
Больше в тот день я ничего не помню. Наверно, я снова отключился.
***
Жрать хотелось, как в аду. Я трескал по семь раз в сутки и не мог наесться.
— Еще бы — такое пережить, — говорил мистер Дженкинс.
Он все время был рядом и поддерживал меня, как мог. Но я заметил, что он совсем иначе стал вести себя со мной. Трудно сказать, в чем это выражалось — в голосе, в движениях, в том, как он смотрел на меня...
Когда я наконец наелся по-человечески, я впервые подошел к зеркалу. Ну, впервые после ЭТОГО, имею в виду.
Все это время я был совсем голый (или голая?). Мистер Дженкинс сказал — это потому, что я был в отключке, и скоро мне дадут женскую одежду.
Я уже был готов ко всему, когда шел к зеркалу, закрыв глаза. Но все равно то, что я там увидел, было... я не знаю, какие слова подобрать, но — ОНО было таким, что я все-таки заорал, как кретин.
То есть не оно, а она.
Ничего общего со мной там не было. Ну, может, что-то похожее осталось в лице, и то — из-за волос хрен разберешь.
Там стояла голая кудрявая девушка. У нее были здоровенные сиськи с большущими коричневыми сосками, широченные бедра и что-то непонятное вместо писюна. У меня даже внутри заскребло, когда я глянул туда. И еще у нее была копна черных волос, накрывшая плечи и половину рук. Они все вились спиральками, как свёрла. В животе у нее было совсем тоненько — такой толщины были ноги у моего папаши.
Эта девушка была именно такой, каких я всегда хотел увидеть. Ну, увидеть голыми, в смысле. И она была красивой, я не мог не признать этого. Она была гораздо красивее Джека.
Или нет, не так: что было у Джека не ахти каким — стало красивым у нее. Пожалуй, что очень красивым.
Дьявол.
Только вот я никак не мог взять в толк, как так может быть, что она — это я. Я — это она. ОНА...
— Нравишься себе? — спросил мистер Дженкинс. Он стоял у меня за спиной.
— Не знаю, — буркнул я.
Голос тоже был не мой, и я не мог им управлять. Он звучал не так, как мне хотелось. Не мой голос. Я — не я...
Я вдруг разревелся.
Это было совсем по-девчоночьи, я не помню, когда последний раз ревел, но тут вдруг проняло. Я ревел и понимал, что я сейчас совсем настоящая девчонка, ну просто один в один, и от этого ревел еще сильней...
Если бы мистер Дженкинс бросился меня обнимать и утешать, я бы его убил, наверно. Я бы исцарапал его, как это делают девчонки, и визжал бы на всю больницу, пока не надорвал бы себе глотку и не умер бы...
Но мистер Дженкинс не шевельнулся.— Я не буду утешать тебя, — сказал он. — Это реальность, и ее надо принять, Джек. Да и утешать-то нечего, честно говоря. Эта твоя новая реальность — очень недурная реальность, а вовсе не какая-нибудь там беда или катастрофа. По-моему, ты стал гораздо лучше, чем был, Джек.
Может, мистер Дженкинс был волшебником, но я сразу перестал реветь. Вот будто выключили, и все.
***
Потом я стал делать разные глупые открытия.
Во-первых, я спросил:
— Так что, я теперь могу рожать детей?
— Скорей всего, да, — кивнул мистер Дженкинс. — Мы еще не сделали все анализы, но думаю, что репродуктивная система полностью восстановилась. У тебя уже были месячные. Еще надо кое-что проверить...
Дьявол, ну и дела. Месячные?... Но второе открытие отвлекло меня.
Потому что наконец-то я осознал ЭТО. Я понял ЭТО по-настоящему.
Понял, что у меня теперь есть они.
Сиськи.
И именно такие, какие я мечтал потрогать. Большие, чуть висячие, красивой такой формы, как тюленьи морды.
Минут пять я, как идиот, изучал их перед зеркалом. Трогать их было странно — и приятно и неприятно. Мистер Дженкинс стоял рядом и пристально смотрел на меня.
И тут (я хорошо запомнил это) мелькнули сразу три мысли. Вот так вот — одновременно, кучей.
Первая — «хочу, чтобы это делал он».
Чтобы трогал меня за сиськи. За мои сиськи.
Вторая — «а я ведь голый перед ним». Я как-то забыл, что когда смотрят на тебя, голого, — должно быть стыдно.
И, как только я это вспомнил... нет, стыдно не стало. Но я вдруг почувствовал, что я голый, не понял умом, а именно почувствовал каждым клочком своей девчоночьей шкуры, ощутил, что у меня торчат голые стыдные сиськи, и что у меня нет трусов, и мистер Дженкинс все видит...
И это чувство... я не знаю, как описать его, но оно было таким сильным, что я вдруг обернулся на мистера Дженкинса, посмотрел ему в глаза и влип в них, как муха, чувствуя, что не могу оторваться и таю в его горячем взгляде...
Это было что-то непонятное. По шкуре пошли мурашки, и я ощутил, что мои сиськи искрят, как провода, и дико захотелось, чтобы их взяли и мяли, доили меня, как корову... И в теле стало сладко, как перед обмороком. Захотелось стыдного, неприличного, и я отвел взгляд и стал изучать перед зеркалом то, что было у меня теперь между ног.
Щель с какими-то складками, лиловыми и почему-то липкими... Их было очень приятно трогать, так вкусно и чуть-чуть кисленько, как если чесать там, где сильно чешется. Вот только...
— Мне надо отлить, — сказал я.
И как я раньше не заметил! Теперь мне казалось, что еще секунда — и я лопну.
— Там туалет, — сказал мистер Дженкинс каким-то странным, хриплым голосом, и показал на дверь за углом.
Я вошел туда, стал над унитазом...
Дьявол! Как теперь это делать?..
Наверно, мистер Дженкинс услышал мои проклятия, потому что он вошел ко мне и увидел меня в луже, с мокрыми ногами.
— Джек, — сказал он. — Ты же теперь девочка. Сядь на унитаз.
Я сел, подвывая от унижения. Мистер Дженкинс раздвинул мне ноги, и я спустил еще литра два, а он смотрел, как оно вытекает из меня, из этой чертовой щели, и я тоже смотрел туда...
— Ничего, — сказал он. — Вот здесь душ. Я скажу уборщице, она уберет.
— Только не говорите, почему так, — попросил я.
— Не бойся, не скажу. Но если ты думаешь, что это будет для нее шоком — ты ошибаешься. Ей тут такое приходилось видеть и убирать...
Я влез в душ, и мистер Дженкинс мыл мне ноги, будто я был маленький и не мог справиться. Я не возражал, потому что... мне хотелось этого. Хотелось, чтобы он меня трогал и щупал. Было стыдно до визга, и я стал совсем смурной.
— Будем потихоньку учиться быть девочкой, — говорил мистер Дженкинс и стал делать то, чего мне хотелось больше всего — залез мне между ног. — Нужно вот так натянуть и аккуратно помыть... Попробуй.
Я пробовал, и было невыносимо приятно, даже плакать захотелось... я и не знал, что приятность может быть острой, как боль. Зверски хотелось, чтобы это делал он, а не я. Но не мог я ему сказать...
— Как мы теперь будем тебя звать, Джек? — спросил он. — Ведь ты теперь не Джек.
— Ха-ха-ха, — расхохотался я. Нервы сдали. — Элли, Энни или Дороти? Или, скажем, Изабелла?
— Ну почему же? Ведь есть и такое женское имя — Джеки, — сказал мистер Дженкинс. — Почти то же самое. Только сокращенно от Джеклин, а не от Джекоб... Ну как, согласна, Джеки?
— Ладно уж, — буркнул я. — Пусть будет Джеки.
А что? Вполне себе неплохо. И не надо быть кем-то совсем-совсем другим.
Я даже приободрился.
— Когда там у вас обед? А то у меня в ушах звенит.
— Сейчас организуем. Вытирайся, а я вызову