Из цикла «В отцы годится» № 9: Татьяна, милая Татьяна - читать порно рассказ онлайн бесплатно

Рыжие-конопатые краснеют особенно.
Во-первых, не только щеки или нос, а сразу целиком, сверху донизу. А во-вторых, у них это получается так отчаянно, что и сам краснеешь за них, хоть тебе-то, казалось бы, с какой стати?
Вот такое чудо-юдо сидело напротив Жени за столиком кафе «Золотой ключик». Сидело и краснело. И Женя краснел вместе с ним, хоть он был не рыжий и не конопатый, и это было не так заметно.
— Итак, — говорил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно, — итак, ты пошла в кино... Как он там у вас называется? Кинотеатр-то? «Прогресс»? Или «Целина»?
— «Авангард» — тихо отозвалось чудо-юдо.
— «Авангард». Чудесно. Итак, ты пошла в кинотеатр «Авангард» на новое кино «Огненное сердце» и там встретилась с доном Альфонсо. Это была любовь с первого взгляда. Да?
Чудо-юдо сопело и дергало сарафан.
— Этот дон Альфонсо так приглянулся тебе, что ты сразу предложила ему руку и сердце. Ты думала, что признаешься в любви актеру Евгению Новосальцеву. На самом деле ты ничего о нем не знаешь, и все твои чувства связаны только с доном Альфонсо де Мальдивиа, храбрым идальго из Картахены. А потом все-таки случилось то, чего ты и боялась, и ждала: письмо пришло в Мосфильм, и там его передали мне. Вместе с толстой пачкой таких же писем — от других Татьян, Наташ, Люб, Варвар, Ань и прочих Ев Советского Союза. Знаешь, сколько их было?
— Не знаю, — шепнуло чудо-юдо.
— И я не знаю. Не считал. И не читал. Вернее, читал, но не все. А только те, которые... впрочем, неважно. Родители-то у тебя есть?
— Нет. Померли...
— Детдомовская?
— Тетя воспитала.
— И что, она отпустила тебя в Москву, ко мне?
— Не, — шептало чудо-юдо, спрятав голову в кудри. — Я сама...
— Сама! Ишь, самостоятельная какая. Лет-то сколько тебе?
— Восемнадцать...
— Точно? А на вид пятнадцать с хвостиком.
— Паспорт показать? — неожиданно с вызовом сказало чудо-юдо.
— Не надо. Шучу. Итак, Татьяна, милая Татьяна... Думаю, мы оба до последнего не верили в то, что это произойдет. Что ты приедешь в Москву, ко мне, и мы будем беседовать с глазу на глаз... Ведь так?
— Не знаю, — буркнуло чудо-юдо.
— Понимаешь, Незнайка... За свои слова нужно отвечать. Вот ты предложила мне жениться на тебе. Писала, что будешь верна, все простишь, готовить хорошо умеешь... Было дело?
Чудо, казалось, было при смерти.
— А что, если я соглашусь?
На Женю взглянули два отчаянных зеленых глаза.
— Я не шучу, Татьяна. Не зря же я написал тебе, чтобы ты приехала. Что скажешь?
— Что, вот так вот... сразу? — пискнуло чудо-юдо.
— А что, по-твоему, я должен вначале поломаться, поотнекиваться, как девица? Я согласен жениться на тебе, Татьяна Новохатько из города Невинногрудска. Предлагаю сегодня же и расписаться.
Чудо-юдо какое-то время ловило ртом воздух. Потом вдруг разрыдалось, повалившись на стол.
Женя, поколебавшись, подсел ближе и обнял чудо за плечи. Оно тут же уткнулось в него.
Трудно сказать, что Женя чувствовал до того, но ощущение пушистой головы на груди оказалось неожиданно острым и щекотным. Чудо-юдо всхлипывало у него в объятиях, а Женя прислушивался к своим нервам, которые будто окунулись в теплую ванну.
***
Так познакомились Евгений Александрович Новосальцев, народный артист Советского Союза, и Таня Новохатько, рыжая комсомолка из города Невинногрудска.
А всего через два часа они не только познакомились, но и поженились. Приехав с Таней на Мосфильм, Женя сагитировал оператора Шкварцева и костюмершу Сладкову засвидетельствовать их законный брак. Сладкова одела Таню в белое платье из «Лебедей мечты», сама облачилась в чарльстон* из «Огней удачи» — и вся компания, наняв усатого таксиста, домчалась до ближайшего загса. Отмечали все в том же «Золотом ключике».
_____________________
*Фасон короткого платья с оборками. (Прим. авт.)
Это была самая стремительная свадьба в мире: роспись, дорога и четыре тоста каким-то чудом уместились в обеденный перерыв. Из «Ключика» на том же лихаче примчались обратно; с Тани, малиновой от вина, стащили «лебединое» платье, Шкварцев обчмокал ее, Сладкова Женю — и свидетели разбежались по своим местам, оставив обалдевших молодоженов наедине.
А еще через час молодожены...
Или, точнее, Женя с Таней...
Или — еще точнее — Женя Таню...
Как ни начни — язык не поворачивается сказать. Потому что поступок Жени Новосальцева, народного артиста Советского Союза, хоть и был законным по форме, но по содержанию он был аморальным, низким, безнравственным, антиобщественным и... И все фибры Жениной души ощущали это — но было поздно. Слишком поздно...
— Что ж, Таня, — сказал Женя, сидя на своей кровати. — Иди сюда. Иди ко мне.
Все это время они с Таней чувствовали себя, как случайные товарищи по какому-то случайному делу, которое случайно, опять-таки, свело их вместе.
По всем сценарным канонам им полагалось помахать друг другу ручкой и разойтись, чтобы потом при встрече Женя мог окликнуть Таню — «Это ты, Танюш?...»
Но в этот раз сценарист плевал на каноны.
Таня подошла к Жене. Ни одна актриса не взялась бы передать ее взгляд.
— Ты знаешь, что сейчас будет?
— Что? — детским голоском отозвалась Таня.
— Как что? Ты — моя жена. Ты знаешь, что делают муж и жена?
Таня опустила голову.
Момент был острым, как заноза. Женя вдруг ощутил себя таким подонком, что встал и порывисто обнял ее.
— Что такое секс, знаешь? Как делают детей? — бормотал он и гладил Таню, изо всех сил стараясь сказаться добрым.
Таня так стеснялась, что даже не возбуждала в нем здоровой похоти. Вместо нее в Жениных нервах ныл какой-то больной запретный зуд, какого он еще не знал в себе...
— Вначале нужно раздеться. Знаешь?
Таня нервно кивнула.
— Давай... А давай знаешь что?... А давай мы это отложим, — вдруг сказал Женя. — Отложим... на потом. У нас же еще вся жизнь впереди. А?
И вздохнул с облегчением.
— Давайте, — сказала Таня, тоже вздохнув. — Я только немного попривыкну к вам, ладно? А то вы совсем не такой, как в кино.
— А где лучше? — спросил Женя и сел на кровать. — Садись, не бойся.
Таня осторожно присела.
— Если я скажу, что в кино лучше, — сказала она, подумав, — вы обидитесь?
— Постараюсь не обидеться, — сказал Женя. — Если скажешь не обидно.
Таня впервые робко улыбнулась.
— Я обидно не умею. Наоборот, меня все дразнят.
— Рыжей?
— Угу. Рыжей-рыжей-конопатой. С детсада еще...
— Ну, я тебя точно дразнить не буду. Мне очень нравятся рыжие. И конопатые. Больше всех.
— И... потому вы на мне женились? — спросила Таня замогильным шепотом.
Женя сцепил зубы, чтобы не рассмеяться.
— Не только. Я... а давай выпьем? А?
— Еще вина? Я буду совсем пьяная, — улыбалась Таня. — Я сегодня первый раз пила вино.
— Все бывает в первый раз, — сказал Женя, включая радиолу. — Немного музыки не помешает, правда?
В динамиках заиграл оркестр Поля Мориа.
— Ага, — сказала Таня. — А вы тут один живете?
— Конечно. С кем же мне еще жить?
— Ну, я думала, мама ваша, отец... Или даже коммуналка.
— Ты танцевать любишь? — спросил Женя, беря Таню за руки.
— Ну... — Таня заулыбалась, будто ее разоблачили. — Не под такую музыку.
— А такая не нравится?
— Нравится... Просто непривычно немного.
— Давай попробуем привыкнуть.
Он поднял ее на ноги и привлек к себе. Вначале Таня была неподатливой, угловатой, но...
— Как здорово ты танцуешь, — сказал он через полминуты.
— Разве ж это танец, — отозвалась Таня, запрокинув голову. — Но мне нравится.
— Тань...
— А?
— Мы с тобой муж и жена, а я тебя все еще ни разу не поцеловал.
На мгновение Таня одеревенела, но тут же снова вошла в плавный ритм.
— Целуйте, — сказала она обреченно.
Женя снова сделал усилие, чтобы не рассмеяться: она зажмурилась и вытянула губы трубочкой. Он чмокнул ее прямо в трубочку, и Таня отпрянула от него — он еле удержал ее за спину.
— Ты, дикая кошка!... — сказал он. — Давай просто танцевать.
— Я не дикая кошка! — обиженно возразила Таня, встала на цыпочки и влажно чмокнула его. — Могу еще.
— Серьезно? Можешь?
Она снова и снова чмокала его в губы и в щеки, быстро распаляясь.
— Ты... когда-нибудь целовалась... с кем-то? — спрашивал Женя посреди ее чмоков.
— А вам... что... за дело? — азартно шептала она, все сильней влипая губами в его лицо.
(«Ого!» — думал Женя под этим шквалом.)
— Ага!... Значит, целовалась? Кто это был? Как его звали?
— Да ни с кем я не целовалась! — Таня так возмутилась, что перестала его чмокать. — Кто меня, рыжую, поцелует-то?
— Например, я. Ты меня обчмокала — теперь моя очередь. Только не шарахайся, как... сама же сказала, что не дикая кошка.
— Не буду! — с вызовом сказала Таня и подставила ему свои веснушки.
— Глаза не закрывать! — Женя легонько коснулся веснушек губами, потом еще, еще — рядышком, на висках... Потом бровки, переносицу...
Таня пыхтела, как паровозик.
«Агаааа!» — злорадно кричал внутренний Женин голос. Бархатное личико под губами вдруг раззадорило его сильней любых ласк, и Женя крепче обхватил Таню. Ее спина на миг одеревенела — и поддалась ему.
— А теперь в губки, — шепнул Женя, не дыша. — Раскрой. Немножко...
Таня приоткрыла губы и все-таки зажмурилась. Женя мазнул их своими влажными губами, и еще раз, и еще, и подлизнул языком...
Таня вдруг фыркнула.
— Ты чего? — прошептал Женя.
— Лижетесь, — так же шепотом объяснила она.
— Ну... а теперь ты меня лизни. Боишься?
Таня качнула кудряшками и храбро лизнула Женю в губы.
— А вы соленый... — пискнула она, как мышка, и лизнула еще. Женя чуть приоткрыл губы, поймав ее язык.
— Ыыы, — мычала пойманная Таня. Женя прижал ее к себе совсем уж крепко, грудь к груди, и трогал ее язык кончиком своего. Потом расслабил губы; Таня тут же спрятала язык и хотела что-то сказать... но вместо того лизнула снова, войдя поглубже.
«Вот оно!... « — скомандовал кто-то в Жене.
Обхватив Таню за голову, он влизался, залепив ее язык своим, и своими же губами раскрыл ее губы, подлизывая плашмя терпко-сладкий, как кизиловое варенье, нецелованный Танин ротик...
Таня сжалась... но с каждым лизком ее тело обмякало,