Любовь и дворянство - читать порно рассказ онлайн бесплатно

потеть сверху.
Вольная борьба на лежбище заканчивается миссией-посланием от Сергея. Баба снизу, он — миссионер-проповедник. Пришёл назидать веру в женский односторонний оргазм.
— Да-да! Вот так! — стонет она. — Ах, что ты со мной делаешь, развратник неугомонный?
«Трахну её и пойду восвояси, а потом замну это дело!» — Серёжа работает легко, в нём восемьдесят килограммов атлетичности. Что бабу оттрахать, что кросс пробежать. Плюс алкоголь, плюс влагалище отражавшее, что ведро. Он бомбит её, не чувствуя разницы — что в воздух тыкать, что в бабу.
«Отстреляюсь и пойду, делов-то!»
«Никуда ты теперь не пойдёшь, щенок! Будешь сидеть у меня на кафедре, на цепи. Я тебе найду применение. С такими талантами ты у меня далеко пойдёшь!»
— Да-да! Вот так! Какой ты классный, Серёжа!
Он вертит бабу раком. Её жопа — блюдо, поднос с подливой. Сколько раз она кончила? Судя по крику, он сбился со счёту. Пора заканчивать с пробежкой. Он берётся за талию, спускается на изгибы тазобедренные, смыкает жопину в замок и долбит её до посинения. Лобок болит, член влетает в пустое хлюпающее влагалище. Так нельзя, ребята! Нельзя так трахаться интенсивно. Если тебе не двадцать пять и ты не готов испытать своё тело на прочность. Дырка в бабе сбивается в молоко, брызжет смазкой, она не знала таких любовников, спортсменов-экстремалов. Всё как-то жизнь без дикого секса проходила мимо. А тут такой торт, поздравление с задуванием свечей. Все сорок накативших оргазмов. И последний властный с впрыскиванием заветной жидкости. Вот так Аллочку-подхалимку, добившуюся должности подставой, оттрахали на День рождения через должностную иерархию.
Серый брёл домой, опустошённо блуждая по тёмным улицам. Общага подождёт, с мыслями надо разобраться. Что получается? Любит он Жанну, а трахает Аллу? Им попользовались, нельзя этого так оставлять. Пускай Алла найдёт себе мужа на сайте знакомств. И всё-таки приятно было потрахаться без обязательств. «Надо завязывать с этим», — решает он.
Общага полуночная освещена ярким фонарём над крыльцом. В жёлтом свете забрезжила надежда — одинокая женская фигура прислонилась к стене.
— А я вас жду-жду, — лопочет заинька.
— Жанна, — он обескуражен. Сколько же она ждала его, стоя здесь? Сколько в ней любви, в этой девочке, которая мёрзнет здесь в польтишке прохудившимся.
— Я всего лишь хотела сказать вам что-то важное, — она торжественно блестит очами.
Он готов принять истину, расслабленная откончавшая улыбка на захмелевшем лице принимает романтичное выражение.
— Я тоже люблю вас, — шепчет Жанна и виновато опускает глаза.
Слов лишних не надо. Он делает шаг и обнимает малышку. Как приятно вдохнуть аромат её волос, прикоснуться к ней наконец, как к ребёнку беспомощному, безропотному ребёнку, которого тоже намотало на колёса любви.
Он целует её в висок по-отечески поглаживая по спине. В нём нет желания, он пуст как ведро. Людоедка Аллочка выкачала из него всю сперму, он бы и хотел вернуть себе потенцию, но там ничего не осталось, ничего! Коварная женщина отыгралась на нём за двадцать лет. Что он теперь подарит Жанне? Жалкий поцелуй?
Она согласна и на такую малость. Её нежные губки дрожат под прикосновением, целуется она неуверенно, как в первый раз. После урагана Аллы лёгкий бриз Жанны ласкает уютом. Девочка не умеет целоваться! Она дёргает напряжёнными губками, распахивает их в воронку, прижимает к зубам, чёрти-что!
«Ну как, скажи ты мне, дорогая, как можно так неумело целоваться, когда тебе восемнадцать?»
«А вот так! Вот так! Я ведь ещё девственница!»
«Девочка-колокольчик, — звонарь тихо сходит с ума. — Что же ты раньше молчала?»
«Я берегла свою любовь для тебя, любимый!»
«Ну и дела», — Серый тяжело вздыхает, вспоминая события вечера.
— Вот что, ты где живёшь? — он берёт её за плечи, пристально смотрит в глаза.
Она называет адрес.
— Идём, — берёт её за руку, тащит за собой к остановке, где такси в ряд караулят запутавшихся любовничков.
Серый везёт девочку домой. Проводить её — дело чести. Довести до дверей квартиры, чтобы совесть не болела.
Жанна снимает квартиру с подружкой.
— Останься, — просит голубоглазая бестия.
— А подружка?
— Она уехала домой на выходные.
Вот как. Бони, расшаркиваясь, проходит в съёмную квартирку. Второй аэродром за ночь. Невероятная феерия событий.
Стюардесса зажигает огни на посадочной полосе. Свечи на кухне — как романтично. Поздний ужин при свечах. Что она вообще себе думает? Любовь-морковь, но ведь девственность не порок, чтобы избавляться скоропостижно? Серый неловко попивает чаёк, рассматривая влюблённое личико рыжей. Дурман воспоминаний о диком сексе с начальницей тянется шлейфом. Яйца пустые, отбитые об лобок, член распарен, распух от небывалого воздействия. Гениталии покоятся, чего не скажешь о Жанне. Та елозит на стуле, подтянув ножки, сосредоточившись на госте. Мужчина мечты задумчив, Жанна не знает, как соблазнять. Если любит, почему не пристаёт?
Теряется в догадках. «Может, разлюбил меня, пока туда-сюда?» — горько переживает.
«Может, обиделся?»
— Ты не обиделся? — хватается она за новую возможность доказать верность.
— За что?
— Ну, на меня. Ты не обижаешься на меня?
— Нет, — его добрая улыбка растопит кого хочешь, тем более её. Она, как горячий шоколад, плавилась все эти дни в томлении. Сколько страданий ей стоило это признание. И поцелуй. Поцелуй на лестнице. Она — сумасшедшая! Пригласила его домой. Она ведь не готова к отношениям, или готова?
— Ты меня ещё любишь? — приоткрытый ротик Жанны выдыхает самый важный вопрос.
Он берёт её за руку, гладит пальчики, улыбается, кивает и целует. Нежно, в этот раз совсем неотвратимо. Без шансов на поражение и неясность качества. В этом поцелуе, полном любви, она находит страсть и смысл. Желание отдаться Сергею разгорается из одного страстного прикосновения. Её руки обхватывают шею любимого, её волосы щекочут ему лицо, её детская фигурка, мягкие грудки мнутся об его железный торс. Она садится на него верхом, притянутая сильными руками, обхватывает ножками. Он держит её и целует, гладит и вдыхает, облизывает молоко на губах.разбуженный средь бела дня, потягивается, заливая полые сосуды кровью. Рот Аллочки-членоедки — это сказка, арабская ночь с вязью языка и засосами щёк. Она не сосёт член, она вытрахивает его полой вакуумной пробкой с сочной слизистой, спрятанными зубами, активным языком-спермососом. Она готовит жеребца к случке, а потом задирает юбку и подводит кобылу. Подгнившая хурма сладко чавкает, раскрываясь под осадой быстрых пробиваний. Серёжа приучился трахать начальницу по приказу, тут бы отказаться, послать её к чёрту. Но баба в течке что белены объелась, грозится уволить, старуха, за невыполнение служебных обязанностей. То ли в шутку, то ли всерьёз. «Чёрти-что! — ругается про себя Серый, обслуживая кобылу. — Насилие на работе, сил моих нет».
И всё же он рад мимолётному развлечению. Адреналин на работе зашкаливает, вокруг студенты вьются, школярят за дверью, жмутся к дверному проёму в надежде на зачёт. Но зачёт сегодня у него, Серый сдаёт экзамен на профпригодность. Все параметры в норме: член задран на сорок пять градусов, залит сталью на пять атмосфер, максимальная скорость проникновения — три-четыре в секунду. С такими показателями кобыла быстро забивается в пароксизме оргазма, только что не орёт на весь деканат. Пальцы в рот помогают ей заткнуться.
— Кончи мне в попку! — канючит она девичьим голоском шестилетней плаксы. Молодится, сука, морочит башку парню! — Серёжа не промах, сечёт фишку. Но сейчас желание барышни с бздиком — закон. В попку — так в попку. Он головкой находит анус в заднице. Большая кадка, ведро, по сути, разбитое, имеет маленький клапан для выпуска пара. Твёрдое полено Наполеона пробивает смазанную пальчиком дырочку, входит в тыл и бьёт из всех пушек. Бах — задница растекается зачатками целлюлита под ударом лобка, ба-бах — ствол влетает по яйца в девственный анус тётеньки. «Любишь медок, люби и холодок!» — Серый даже рад, что тётя Алла не рада. Уж теперь-то он оторвётся на старухе.
— Эй, полегче, — ревёт та из-под задранной юбки.
«Сама напросилась!» — он дерёт её не в ведро, а в клапан, сиськи вылетают из-под бруствера.
«Сука! Сука! — сражается Бони. — Блядь, как же ты меня заебала!» — член замирает выплёскивая острые струи спермы в презерватив, задница, возбуждённо принимая подаяние, потряхивает крупом. Обмякший, член выскальзывает из разбитой щели. Тётя Алла довольно подтягивает трусики-стринги, колготочки, опускает юбку. Как бы и не было ничего, и не трахалась женщина-начальник. Идёт себе восвояси по своим деласям, работать дальше, подлизывать налево и направо, вставлять молодым щёлкам по самые помидоры, подмахивать задом пердунам-профессорам, старикам-разбойничкам. Мало ли кто ещё замахнётся на дикую ворсистую россомаху.
Только наш герой невесел, член повесил. Плетётся чуть по коридору в мыле утреннего анального секса. Жанночка-партизанка стреляет глазками.
«Не думай о секундах свысока!» — им нельзя встречаться, можно только облизываться. Перестрелки глазками утомляют.
«А ты меня любишь?»
«Ага».
Серый добирается до лекционного зала. Просторного, с высоченной кафедрой, как он любит, с тёплым светом заоконного солнышка.
— О чём это я? — голова отказывается думать о макроэкономике. Хорошо, что конспект перед глазами. — Итак, детки...
Кафедра с секретом оживает: ширма раздвигается, и прямо под ним Жанна-разведчица, радистка-наводчица, ищет пальчиками ширинку. Ну это уже совсем беспредел! — Серый опускается на локти, взывая к пощаде. Дети сидят смирно, навострив ушки, пишут гладко, переписывая буковки. Ну что ты тут поделаешь? — Серый прислоняется к кафедре. — Пусть сосёт, раз хочет.
А если кто войдёт? — А пусть! Пусть смотрят и дивятся. Он со своего места не сойдёт. Пускай они все там хоть с крыши попадают. Он будет стоять на этом самом месте и читать лекцию. Одна сосёт, другая сосёт, не работа, а доильный цех.
Макроэкономика может оказаться удивительно интересной, если задуматься на секунду. В ней столько потрясающих моментов,