Королева сисек - читать порно рассказ онлайн бесплатно

Ксюша была красивой и скромной девочкой. Она рано вышла замуж за такого же красивого и скромного, как она, мальчика, родила красивую дочку (о ее скромности было еще рано говорить), получила диплом астрофизика и работала в фирме, которая не только продавала, но еще и делала настоящую элитную косметику.
Ее пристроили туда случайно, по блату. Улыбчивая и миловидная, как куколка, Ксюша прижилась там и даже сделала карьеру: стала начальницей отдела по продаже краски для волос. В ее отделе все были сплошь девочки ее возраста. Она стеснялась командовать и не командовала, а просила, а девочки не слушались ее, но все равно любили за улыбчивость и за то, что она не задирает нос из-за красоты.
Ей было 24 года. Жизнь шла сплошной текучкой: «ребенок-работа-ребенок-муж-ребенок-работа». Ксюше казалось, что так было уже очень давно и будет всегда. Туманности и черные дыры постепенно уплывали куда-то в другое измерение — «вот поступлю в аспирантуру, прикреплюсь, защищу кандидатскую... только денег немного скоплю для Манюни... « Муж тоже много работал, хоть и зарабатывал меньше, чем она. Он обожал ее и ночами, когда они трахались, подвывал от обожания. Ксюша была уверена, что у нее идеальная семья.
Если мысленно вычесть из Ксюшиее застенчивые манеры и мягкий взгляд — в сухом остатке останется лицо и тело, которые прямо-таки неприлично было иметь такой интеллигентной девушке. Ксюша знала это и в глубине души стеснялась самой себя. Муж дразнил ее, что при сборке ей достались по ошибке несколько деталей от шлюхи (Ксюша обижалась и надувала губки).
Ее лицо подруги называли «няшным» и «мимимишным»: оно было у нее овальное, заостроенное книзу, с носиком-лепестком и широченными карими глазами, как у анимешки. Но муж говорил, что самое выдающееся Ксюшино качество — молочные железы или, проще говоря, сиськи. В шестом классе они былы у Ксюши второго размера, в восьмом — третьего, а теперь, после родов, едва втискивались в четвертый. Каждая из них не умещалась на двух Ксюшиных ладонях. Они были такие выдающиеся, что Ксюша с трудом спала на животе. В сочетании с осиной талией такой подарок природы был настоящей бомбой, и на пляже на Ксюшу глазели все, и стар и млад. Из-за сисек Ксюша не могла бегать: как только она ускоряла шаг — ей казалось, что ее подарок вот-вот оторвется.
Другим выдающимся Ксюшиным качеством были ее волосы. В десятом классе они спустились почти до колен, и Ксюша, плюнув на мамины вопли, подстригла их у попы, потому что это было уж очень неудобно. Пепельно-русые и пушистые, как хлопок, они сопротивлялись любой расческе, и война с ними забирала многие часы Ксюшиной жизни. На ее работе было жесткое условие: все сотрудницы должны были краситься краской своей фирмы. После долгих семейных волнений Ксюша выбрала цвет, наиболее близкий, как ей казалось, к ее природному. На деле он оказался совсем другим, и русая Ксюша стала шатенкой. Поохав, муж привык и даже признал, что так ей лучше. Ксюшины волосы были настоящей семейной реликвией, и иногда Ксюше казалось, что носить их — ее тягостный долг.
***
Однажды случилась ужасная вещь.
Вначале у Ксюши украли мобильник. Она ехала на работу, потолклась в набитом вагоне — и тю-тю.
Все контакты дублировались на мобильнике №2, и Ксюша не очень огорчилась. Но на работе ее ждал сюрприз покруче.
В тот день планировалась презентация, на которой Ксюшин отдел должен был торчать за прилавками, изображая европейскую коммуникабельность. Неизвестно, в чью голову пришла эта идея, но на работе Ксюшу поставили перед фактом: все девочки ее отдела красят волосы в семь цветов радуги — каждая в свой цвет. Разумеется, красками их фирмы.
Отделом овладела веселая истерика. Терять работу, естественно, не хотел никто, и внезапная смена имиджа была неизбежна, как фатум. Галдящий, охающий, визжащий, хихикающий отдел организованно повели в салон. «Психбольница на экскурсии» — сказала одна из Ксюшиных девчонок, и это было в точку. В салоне им дали коробку с бумажками разных цветов и приказали тянуть жребий. Ксюше достался фиолетовый. «Будешь фазаном», сказали ей, и Ксюша не сразу поняла: разве фазаны фиолетовые?
Она вообще с трудом понимала, что к чему. Ее усадили перед зеркалом, обмотали тряпкой и как-то сразу, без лишних слов отчекрыжыли ее драгоценную гриву. Ксюша даже не успела осознать это, а когда осознала — не могла поверить, что стриженая голова в зеркале — это она, Ксюша.
Голову тут же обмазали белой бурдой, потом нагнули назад и стали поливать, как клумбу... Ксюша зажмурилась. Вокруг стоял девчачий гам и визг, будто целый полк русалок щекотал сам себя. С ее головой все время что-то делали: мазали, терли, скоблили, ровняли, тыкали жужжащей машинкой... Потом ее обдули феном, как одуванчик, и Ксюша открыла глаза.
— ИИИИИИ! — ее визг утонул в звоне таких же визгов, ахов, охов и причитаний. Из зеркала на нее смотрело гламурное нечто с фиалковым ассиметричным пикси, закрывшим поллица. В челке сверкали прядки всех цветов радуги.
— Это такой концепт: чтобы в каждой прическе присутствовал весь отдел, то бишь все цвета. Сила единения, типа, — говорили сверху. — Теперь морду красим. Капец, через час начало!..
Обскубанная, перекрашенная, намазюканная фиалковыми тенями и темно-вишневой помадой, Ксюша превратилась в существо, не имевшее ничего общего с прежней собой. Она не могла сказать, нравилось ли ей это существо: из зеркала на нее смотрел совершенно незнакомый человек, и это повергло Ксюшу в такое смятение, что всю презентацию она проулыбалась на автопилоте, ни черта не соображая и не запоминая.
Опомнилась она только на улице, в непривычно светлое время суток (в честь презентации их всех отпустили, да еще и выдали небольшую премию).
Вокруг шумела психованная столица. Мелькали тысячи незнакомых физиономий, носились неугомонные машины, и в каждой из них блестел кусочек солнца, сверкавшего там, где Ксюша не привыкла его видеть. Мир повернулся к ней под каким-то непривычным углом, и Ксюша в нем тоже была новой и непривычной. Да и Ксюша ли это была?
Единственное, что осталось в ней прежнего — одежда. Скучное пятно в калейдоскопе, серый кусок многоцветного мира...
Увидев бутик «Кремовый БегемотЪ», Ксюша зашагала к нему быстро-быстро, чтобы не успеть передумать.
Через полчаса из бутика вышла живая палитра: розовое пальто, апельсиновый шарф, фиалковая сумка под цвет волос, и в довершение ко всему — разноцветные, в тон одежде, ногти. От премии не осталось ничего, от зарплаты почти ничего, но глаза и щеки сверкали ярче шарфа, который горел, как маленький кусочек заката. Живая палитра краснела и улыбалась, и прохожие тоже улыбались ей и апельсиновому солнцу, зависшему над крышами и проводами.
Прошел час, и палитра, изнуренная взглядами, которые налипли на ней, как паутина, звонила в родную дверь.
— Вам кого? — спросил муж, не открывая.
— Папу римского, — хрюкнула Ксюша.
За дверью послышалось нечто. Замки скрежетали дольше обычного, но все же открылись.
— Ээээ... Ты? Ты... ты чего?
— А что, мне не идет, скажешь?
— Эээ... нууу... а что скажет твоя мама? Ты подумала?
— А причем тут мама? Я что, за мамой замужем?
— Ну... эээ...
— Маська где?
— В садике еще.
— Как в садике? Ты же должен был...
— Да заберу я! Щас, вот прям щас пойду. Слушай, ты бы хоть посове...
— С кем? С владельцем меня?
— Эээ...
— Ты не экай, а хоть раз в жизни скажи женщине приятное, — вдруг разозлилась Ксюша.
— А что, тебе только приятное можно?
— А что, очень хочется непременно гадость, да?
— Да подожди ты! Ну чё ты сразу вот это вот...
— Подождать? Да я всю жизнь жду! — понесло Ксюшу.
В глаза ударила жгучая волна, которую обязательно надо было удержать, иначе весь марафет потечет, как мороженое на солнце.
Закусив губу, Ксюша рванула прочь. Вдогонку ей слышали крики и даже, кажется, шаги. Она юркнула в лифт, и тот закрылся прежде, чем из коридора выскочил муж со своими незыблемыми, вечно правыми аргументами, на пальцах доказывающими, что Ксюша дурында, пугало, глупый размалеванный попугай... Зажмурившись, чтобы слеза не выкатилась наружу, Ксюша летела на каблуках по двору, спотыкаясь о бутылки. Из окна кто-то что-то орал — наверно, муж.
«Попугай!» — злобно твердила себе Ксюша. От злости слеза закатывалась обратно. — «Глупый, размалеванный, разряженный, обскубанный, слезливый попугай...»
Сама не зная, зачем, она влетела на перрон железнодорожной станции. Подъехала электричка, и Ксюша вошла в полупустой вагон. Гордо явив себя вагонной публике, она поймала пару улыбок и села с той стороны, где виднелась полоска заката.
Поезд тронулся, за полминуты разогнавшись, как метеор. Из раскрытого окна Ксюшу поливал густой, как кисель, весенний воздух, непривычно холодя голову. Без своей гривы Ксюша чувствовала себя новорожденной. Или будто с нее сняли кожу. Или будто с нее слетела какая-то шелуха, и все чувства обострились вдвое...
Поезд все разгонялся и разгонялся. Это было как раз то, что нужно, и Ксюша азартно ловила лицом ветер, лохмативший остатки ее гривы.
Она понятия не имела, куда и зачем едет. Ее ждала неизвестность, щекотная, как триллер, если его смотреть впервые. С собой у нее не было ничего, кроме пары сотен рублей, старых тряпок и проездного. «Домой доеду», — успокаивала она себя. — «Если захочу...»
***
На одной из станций она вышла.
Поезд укатил, оставив пустой перрон.
Горели тусклые фонари. Вокруг клубилась густая чернильная ночь.
Под соседним фонарем Ксюша заметила мужской силуэт.
— Ксюш? — спросил незнакомый голос.
— Да, — отозвалась она, холодея.
— Ну наконец-то! Совести у тебя нет и никогда не было. Полчаса загораю тут, два поезда пропустил! Звоню-звоню — не берешь... По волосам только и признал тебя...
— Украли мобилку, — хрипло сказала Ксюша.
— Вот суки! А с голосом что?
— Да вот, простыла маленько...
— Ааа... Ну, хорош базарить, и так опоздали уже. Давай ноги в руки, вон там его машина стоит...
«Что ты делаешь?» — орал внутренний голос, когда Ксюша подходила к машине. Нервы горели жгучим льдом. «Что будешь делать, когда...»
Удивительно,