Конкурс «Кровавый расколбас». Рассказ № 16: МОИ ДЕРЕВЕНСКИЕ ХРОНИКИ. ЛЕШИЙ

и окончательно лишив меня ориентации в пространстве. Впрочем и без этого куска ткани я бы ничего не смогла разглядеть в лесных вечерних сумерках. Не знаю сколько времени провисела в таком глупом положении с тошнотворным приступом паники и беспомощного отчаяния, но в какой-то момент мне показалось, что я слышу голоса. Замерев, стала вслушиваться в звуки ночного леса, и вскоре, и впрямь к стрекотанию кузнечиков и кваканью лягушек прибавились потрескивание веток и чей-то ворчливый разговор. Осознав безысходность своего положения, я отогнала страх и робко позвала на помощь. Шаги стали уверенно приближаться в мою сторону, и вскоре, сквозь ткань сарафана, я заметила огоньки от фонариков.
— Ух ты! — услышала я возглас удивления. — Смотри, братуха, какая птица попала в наши силки.
— И впрямь добыча! — свет от фонарей быстро забегал по обнажённому телу, беспомощно висящему на ветке. Мои жалкие попытки его хоть как-то прикрыть были тщетны, я лишь сильнее запуталась в складках своего сарафана.
— Снимите меня, — пропищала я с последней надеждой на порядочность ночных путников.
— Конечно, конечно, птичка, сейчас снимем, — ответили странные прохожие, но вместо того чтобы спустить меня на землю, тут же принялись лапать и тискать своими шершавыми ручищами. Мне оставалось лишь беспомощно дёргаться и жалобно попискивать в ответ. А когда их толстые пальцы полезли под стринги, даже прикусить губу с досады.
— Худа слишком, — услышала я окончательный вердикт этой унизительной процедуры досмотра, — даже не наешься...
Последние слова меня сильно озадачили и напугали, но я решила, что просто ослышалась, поэтому лишь жалобно произнесла:
— Дяденьки, отпустите меня, пожалуйста.
— Слышь, лепечет что-то, — сказал один.
— А давай на лицо посмотрим, — ответил второй.
— Да ну, наверняка уродина.
В тот же миг лезвие ножа шаркнуло по материи и холодная сталь клинка скользнула по моей щеке. Я в ужасе замерла. Мужички быстро расправились с сарафаном и теперь светили в лицо фонариком. От его яркого света я жмурилась и отводила взгляд.
— Ну я же говорил уродина, — разочарованно произнёс один из них.
Мои глаза наконец привыкли к свету и я смогла разглядеть своих мучителей.глазах пытаюсь ухватиться за последнюю, проплывающую мимо, соломинку, — какой смысл вам меня есть, вы даже вкуса не распробуете, я же худая, кожа да кости.
— Ничего, мы и кости сгрызём, — рычит старший, прищуривая свой левый глаз, словно прицеливаясь в какую дырку засадить свой берёзовый кол.
— Но так не честно, — кричу я из последних сил, чувствуя задницей приближение его заострённого конца. Получается очень громко. Так, что Малой бросает выворачивать своими грубыми клешнями мой зад наизнанку, и прикрывает ими свои уши.
— Ведьмины сопли, — ругается он. — Верещит как баба.
— Идиот! — стукает его колом по затылку старший. — Да она и есть баба.
— Ну и что ты предлагаешь? — спрашивают меня слегка опешившие братья-мутанты.
Ого! Жалкая соломинка в моих руках уже готова превратиться в надёжное бревно. Было бы грех этим не воспользоваться, особенно когда на кону моя жизнь.
— Может было бы лучше, — лихорадочно пытаюсь подобрать нужные слова, — если бы я досталась кому-то одному. Он бы меня съел, — о, боже, что я несу, — а потом бы рассказал другому какая я на вкус.
— А девчонка дело говорит, — соглашаются братья, почесав свою плешивую репу, — на двоих нам её мало. Но кто же из нас её съест.
— Конечно я, — молвил старший, — я жрать хочу.
— А почему это ты? — возмущается Малой. — Я тоже жрать хочу.
— Мальчики, не ссоримся, — вмешиваюсь я в разговор. — Съесть безусловно должен самый достойный из вас. Вот кто из вас самый умный? — судя по тупому выражению их физиономий, вопрос был сугубо риторический, но тем не менее, старший снова отозвался:
— Тогда я.
— И почему это ты? — обиделся молодой. — Я не тупей тебя.
— Ну или кто из вас самый сильный? — робко подливаю я масло в огонь, видя какой злобой заблестели их глаза.
— Это уж точно я! — обрадовался молодой.
— Молчи уж, дубина необтёсанная, — получает он тут же звонкую оплеуху от старшего.
— Что? — вопит Малой, держась за ухо, и тут же даёт сдачи своему старшему брату.
— Бей его, бей! — исподтишка подхлёстываю его боевой азарт. — Он вечно тобой командует.
Но мои слова похоже уже были итак лишними. Лесные братишки схватившись железной хваткой друг в друга, с диким воплем взбесившегося зверя, уже катались по земле, прямо по головешкам раскиданного костра, отчего их шерсть на груди и мешковатые штаны на ногах тлели и вспыхивали странным зеленоватым огнём. И эти всполохи придавали этим обезумевшим свиномордам с кровавыми соплями из ноздрей ещё более устрашающий вид.
Воспользовавшись суматохой, я решила отползти на безопасное расстояние, изредка оглядываясь назад, всматриваясь в эту полуночную битву титанов. Когда в последний раз я бросила взгляд в сторону побоища, на чудовищах уже догорали штаны. И из-под этой тлеющей рванины вывались их огромные, жуткого вида причиндалы.
— Ого! — удивилась я. — Да у них эрекция.
Связанные за спиной руки страшно мешали. Я пыталась облокотиться ими, чтобы привстать, но ветка подо мной треснула и моё тело полетело в какую-то тёмную яму. Последнее что увидела — это сверкающие вверху пятки задранных ног. Но в тот же миг, чьи-то сильные руки подхватили меня. Я бы завизжала в испуге, если бы в следующее мгновение не ударилась затылком о камень и не отключилась.
* * *
Тепло чьих-то заботливых рук, запах мужской потной сорочки с примесью табака и бензина, и лёгкое покачивание из стороны в сторону, словно я в лодке плывущей по волнам — вот первые ассоциации, вырисовывающиеся в моём сознании. Никогда не думала, что всё это будет так приятно-успокаивающе действовать на мою душу. Алексей нёс меня на руках, бережно укутав в свою рубашку. Хоть я уже и пришла в себя, но подавать признаки жизни не хотелось, поэтому уткнувшись носом в его плечо, просто тихо посапывала, наблюдая прищуренными глазками за раскачивающейся рыжей бородой.
Лес вдруг закончился и мы оказались на залитой лунным светом опушке. И в бледных лучах этого ночного светила мне наконец-то удалось разглядеть глаза моего деревенского рыцаря. И почему при первой встрече показалось, что он старик. Вовсе нет, его глаза горели юношеским озорством, разве что лишь с лёгким налётом грусти. Видимо всё дело в его бороде. Эта рыжая копна волос на подбородке смущала и отвлекала от истинного возраста её обладателя. Эх, как бы мне хотелось в тот момент сбрить эту нелепую поросль мужской небрежности, чтобы увидеть его лицо, чтобы разглядеть очертания его губ, так жаждущих моего поцелуя...
Что же это со мной? С чего вдруг такие крамольные мысли в моей голове? Откуда эта страсть к человеку, которого вижу лишь второй раз на дню? Может это амурные флюиды того романтического фонаря на небосводе, что завис сейчас над нашими головами?
— Очнулась, моя девочка? — приятный тембр голоса с лёгкой хрипотцой отвлёк меня от раздумий.
Смутившись, я вдруг поняла, что уже не лежу у своего спасителя на плече, а подняв голову, тянусь к его лицу, и мои губки сами непроизвольно сложились трубочкой в ожидании поцелуя. Боже, какой стыд! Отвожу взгляд и тихонько бью себя ладошкой по губам.
— Что же ты, дурёха, я же говорил, чтобы ты не сворачивала с тропы, — голос Алексея начинал нервно дрожать. — Да и я ещё тот дурак. Зачем отпустил тебя одну? Если бы с тобой что-то случилось, бабуля бы меня живьём съела...
При словах «живьём съела» у меня начался нервный мандраж, и события этой безумной ночи снова всплыли перед глазами. Парень тихо опустился на землю, аккуратно пристроив дорогую ношу у себя на коленках.
— Ну что ты, что ты, девочка, — успокаивал он мои судороги, нежно обнимая и прижимая к себе. — С тобой же ничего не случилось? Эти чудовища не успели причинить тебе вред?
— Кто это? Кто это был? Что это за странные люди? — жаловалась я всхлипывая носом.
— Это не люди. Это гоблины, — ответил Алексей вполне серьёзно. Ещё вчера я бы сочла такие разговоры за бред, но сейчас...
— И вот такие страшные существа водятся в ваших лесах? — лишь удивилась я.
— Да нет, это не местные. Где-то неподалёку снова открылся портал в их мир, вот они и шастают как у себя дома.
— Снова? — переспросила я. — И как часто это случается?
— Давно уже не было. Но богата местная земля на аномалии. Тебе лучше с бабулей поговорить, она об этом больше ведает... Ох, и чувствую достанется мне от неё за твои синяки и ссадины.
Но я быстро успокаивалась в его крепких, и казалось, в таких надёжных объятиях, что и думать забыла обо всех этих ушибах. Лишь припухшая щиколотка напоминала о себе ноющей болью.
— Слушай, — Алексей вдруг отстранил меня от себя, — а тебя и впрямь Васькой кличут.
— Василисой, — поправила я.
— Я и говорю Васькой, как бабкиного кота.
— Дурак! — обидчиво стукнула я его кулачком, но он лишь рассмеялся в ответ и добавил:
— Да ладно, я пока тебя на руках из лесу вытаскивал, ты мурлыкала и сопела как котёнок.
Я снова стукнула его кулачком по груди. Хотела ещё раз, но Алексей опередил меня, схватив за запястье. И мы устроили небольшую возню прямо на траве под звёздами. Я даже и не заметила в какой момент безразмерная рубаха парня соскользнула с моих худеньких плеч и наши разгоряченные обнажённые тела соприкоснулись. Рыжая борода щекотала мне шею, щёки чувствовали его тёплое дыхание, а наши губы уже были в такой опасной близости, что казалось ещё мгновения и они сольются в страстном поцелуе. Но тут меня пробрало на смешок.
— Что? — удивлённо спросил Алексей, отстранившись.
— Прости, но опять твой фонарик давит мне на живот, — с улыбкой ответила я, и изловчившись, дотянулась и ухватила этот продолговатый гаджет прямо через брючину.
Парень замер от неожиданности, и в тот же миг мне на глаза попался фонарик, мирно лежащий в траве неподалёку.
— Ой! — в смущении отдёрнула я руку.
Но какого же было моё удивление, когда в глазах Алексея я заметила ещё большее смущение. Кто бы мог подумать, что у этого двухметрового