Конкурс «Кровавый расколбас». Рассказ № 16: МОИ ДЕРЕВЕНСКИЕ ХРОНИКИ. ЛЕШИЙ

В тот год моя судьба была щедра как никогда на всякого рода сюрпризы и подарки. Хоть и не думаю, что читателю будут интересны все те роковые подробности моей столичной жизни, приведшие наконец молодую и перспективную девушку в эту чёрную провинциальную дыру, пожирающую не только материю пространства и времени, но и наивные души и чистые сердца. Но вот вам своего рода краткое содержание предыдущих серий.
Окончание университета, получение диплома филолога, странная и ничем необоснованная эйфория по этому поводу. Твёрдое решение расстаться наконец с девственностью, сделав сюрприз и подарить её своему любимому человеку. И как результат: сюрприз удался, но не совсем так, как я планировала — надо было всё таки предварительно позвонить.
И что теперь? А теперь: предательство лучшей подруги, потеря любимого, разбитое сердце, и как следствие, решение покончить со всем этим душевным дисбалансом кардинально и разом. По счастью или по глупому недоразумению, я была настолько ослеплена свалившимся на меня горем, что не стала читать названия лекарств. Как результат — вместо транквилизаторов мой отравленный любовью организм принял убойную дозу слабительного. И весь этот момент моей душевной и внутриутробной слабости, а так же некоторые особо интимные части тела смог созерцать лишь один фаянсовый друг безупречно-белоснежной наружности.
После всех этих метаний и выведения из организма ненужной жидкости, в виде слёз и кой-чего ещё, я потеряла килограмм шесть, и стала отбрасывать едва различимую тень, причём не только в полдень. Видя столь кардинальные оптические изменения, срочно был созван семейный совет. Вердикт родителей на нём был единогласным:
— В деревню к бабке, в глушь, в Са...
* * *
— Однако, где это я нахожусь? — задумчиво произнесла я, с тоской вглядываясь в хвост убегающего от меня поезда.
— Станция Сатанеевка, — услышала хриповатый ответ за спиной. Вздрогнув от неожиданности, оборачиваюсь и вижу перед собой огромного бородатого детину, с высоты своего двухметрового роста нагло рассматривающего мой прикид.
Ну дела! Знакомство с местными аборигенами явно не входило в текущие планы. Робко озираясь по сторонам, понимаю, что на этом зачуханном в дремучих лесах перроне кроме нас двоих разве что шалун-ветер, посвистывает в проводах и шуршит листвой, то и дело норовя задрать повыше подол моего лёгкого летнего сарафанчика. Придерживая непослушную ткань рукой и поскрипывая колёсиками на чемодане, отхожу в сторону, всё ещё надеясь разминуться с этим пахнущим дешевым табаком айсбергом на безопасных курсах. Но это лохматое чудовище в замасленных джинсах даже не тронулось с места, по-прежнему нагло поедая меня глазами. Глядя снизу вверх на эту нависшую надо мной глыбу, с трепетом в коленях и онемевшим от ужаса языком, пытаюсь сказать что-то вразумительное, но из открывшегося рта вырывается лишь слабый писк. По счастью громила опережает мои испуганные мысли, готовые вырваться наружу, и не только в виде слов. Да и мои миленького розового цвета стринги к такому потоку междометий были явно не готовы.
— Я Алексей Степаныч. А ты, я так понимаю, и есть внучка Ягиды Марковны? — спрашивает он, тряся надо мной своей рыжей бородёнкой.
— Угу, — киваю в ответ и добавляю, едва шевеля пересохшим языком, — а где бабуля?
— Я за неё, — отвечает здоровяк, и не давая мне опомниться, берёт чемодан подмышку, и схватив за руку, тащит куда-то за здание станции.
— Эй, — возмущаюсь я такой бесцеремонности, вырываясь из грубых рук. — Что происходит?
— Послушай, детка, — начинает здоровяк свою речь, явно разозлившись на моё сопротивление, — я и так потерял из-за вас с бабулей столько времени. Она просила тебя встретить, я встретил. А теперь быстро в машину, нам ещё пару часов по просёлкам пилить.
И не дожидаясь моего согласия, уже ещё более бесцеремонно хватает за талию и зажав подмышкой, словно тот чемодан, быстрым шагом устремляется вниз по тропинке, не обращая никакого внимания на мои повизгивания и дёрганье ногами. В общем, когда голова оказалась ниже пятой точки, мне оставалось лишь смириться со своим положением ручной поклажи, и наслаждаться открывающимися взору видами. Хотя, эту часть пути я в основном наслаждалась видом затянутой в джинсу задницей моего деревенского гида. Гид правда оказался малоразговорчив, и единственную фразу которую я от него услышала это:
— А что у вас там в городе нормальных трусов уже не продают или из-за кризиса совсем на материале экономят? — спросил он с ухмылкой, бросая мою обмякшую тушку на заднее сиденье своего авто.
— Хам, — процедила я сквозь зубы, одёргивая подол платья. — Хам и грубая деревенщина.
Я конечно понимала, что учитывая уровень местного сервиса, лимузина ждать не приходилось, но видавший виды разбитый уазик без крыши всё же поразил моё, привыкшее к комфорту, воображение. Кое-как устроившись на потёртом кожаном сидении, я приготовилась к самой худшей в моей жизни поездке. И я не ошиблась. Водитель этого раритетного кабриолета гнал не замечая ям и ухабов. Мне пришлось вцепиться буквально ногтями в остатки обшивки автомобильных кресел, чтобы только не вылететь из них на очередной кочке. Кроме всего прочего, во время этого жуткого аттракциона я сделала потрясающее открытие — у меня таки есть грудь. Эта скромная единичка, которую я никогда не воспринимала всерьёз и редко баловала кружевными бюстиками, выходя на улицу, вдруг зажила своей жизнью и пустилась в пляс, выделывая такие головокружительные кульбиты и па, что казалось ещё немного и на очередном ухабе эти малышки вытянутся настолько, что станут хлестать свою хозяйку по щекам.
На повороте машину тряхнуло вправо-влево, вверх-вниз, и я, не удержавшись, разжала уже сильно затёкшие пальцы. И даже не заметила, как голова оказалась где-то внизу, а ноги беспомощно взвились в воздух.
— Стой, как там тебя, Степаныч! — завопила я что есть силы, пытаясь перекричать рёв мотора.
Уазик остановился. Услышав щелчок открывающейся двери, я поползла на звук, и на четвереньках, выбралась наружу. Но не успела я и слово сказать этому горе-водителю, как рвотные позывы заставили склониться моё шатающееся от головокружения тело над кустиком. Это просился наружу последний атрибут городской жизни, напоминающий мне о цивилизации, съеденный на вокзале хот-дог.
Пока меня выворачивало наизнанку, этот хмурый проводник в тёмное царство деревенской глуши подошёл сзади и придерживая рукой мои растрепавшиеся на ветру волосы, произнёс:
— Какие вы городские нежные.
Такое неожиданное проявление заботы от хамоватого аборигена выглядело бы даже мило, если бы не одно но. Постепенно приходя в себя после безумных скачек по бездорожью, я вдруг отчётливо ощутила своей попой какой-то твёрдый и явно продолговатый предмет, трущийся у меня по промежности. Ах вот значит как он рад моему унижению...
В ужасе отскакиваю в сторону, причём так резко, что небольшой клок волос так и остаётся у него в ладони. Вскрикнув от боли, хватаю с земли палку, и выставив её вперёд как оружие, возмущённо говорю:
— Ты чего это удумал, маньяк деревенский?
— О чём ты? — удивился тот.
— Изнасиловать меня хочешь?
— Ты что больная? Нужна ты мне...
— А что же у тебя в штанах топорщится? — продолжаю возмущаться, указывая концом палки в направлении рвущейся наружу мужской похоти.
— Что? — лицо деревенского мужичка расплывается в ехидной улыбке. — Это фонарик, дурёха! — и в доказательство своих слов вытаскивает из кармана длинную металлическую штуковину. Её внушительный вид навевает на меня ещё более подозрительные и грешные мысли. Но щелчок кнопки и это и впрямь оказывается фонарик, а не то, куда меня было повела буйная фантазия. От глупого смущения даже щёки запылали.
— Ну что, успокоилась? — спрашивает он. — Если да, то быстро в машину, итак столько время потеряли.
— Нет, — хоть этот конфуз и утихомирил мои чувства, но всё же решаю ещё покапризничать перед этим дремучим истуканом. — Долго ещё до дома? — спрашиваю я. — Если по прямой по этой тропке, то полчаса ходу. Но на машине придётся крюк дать.
Так оказывается можно дойти пешком. Желания лезть опять в этот древний костотряс не было никакого.
— Хорошо, я иду пешком, — сказала я решительно, надув губки.
— Не дури, — заворчал рыжий бородач, — скоро стемнеет, садись в машину и поехали. Но меня уже было не отговорить, капризная и упрямая девчонка уже взяла верх над рассудительностью и здравым смыслом.
— Возьми хотя бы фонарик, — крикнул он мне вслед.
— Не боись, дядя, буду дома раньше тебя, — лишь побахвалилась я в ответ.
— Чтобы не произошло, главное не сворачивай с тропы, — услышала его последние слова за спиной.
* * *
Чем дальше я углублялась в лес, тем уже была тропа. Мой проводник оказался прав, действительно небо над головой стало стремительно темнеть. К тому же деревья по обе стороны росли плотней, так что не прошло и десяти минут и я уже с трудом различала, что у меня под ногами. Зря я отказалась от фонарика. Попытка подсвечивать себе смартфоном лишь ненадолго внушила мне оптимизм. Вскоре мой любимый гаджет, оставлявший хоть слабую, судя по сигналу, но всё же ниточку, связывающую меня с цивилизацией, издал печальный писк умирающего комара и отключился, оставив хозяйку в тоскливом одиночестве перед сгущающейся темнотой.
Какое-то время ещё продвигалась на ощупь, отгоняя от себя мысль, что под ногами уже нет тропы, и я, судя по тому как часто мои каблуки стали запинаться за кочки, а волосы цепляться за колючие ветки, давно уже бреду наугад. Споткнувшись об очередную корягу, моё уставшее тело не удержалось на ногах и кубарем скатилось в ближайший овраг. К тому же при падении потеряла туфельки. На этом мой оптимизм совсем угас. Я уже хотела прислониться к первой попавшей осине и разрыдаться слезами раскаявшейся грешницы, но тут, наступив босой ногой на что-то странное, услышала треск, и неведомая сила, схватив в жуткой темноте мою щиколотку, потянула наверх. Момент и я уже болтаюсь вниз головой.
* * *
Верёвка туго впилась в ногу, кровь прилила к голове, подол летнего сарафанчика упал вниз, закрыв лицо