когда жить не хочется, а покончить с собой нет сил.
В тот день Усман уехал в «командировку». Раз или два в месяц, его дядя закупал скот в Ставропольском крае, и чтоб не ездить одному, брал с собой племянника. Усман очень любил эти поездки. Дядя был не жаден и, просто за сопровождение, Усману перепадала довольно круглая сумма. Прежде, на время отлучки, болезненно ревнивый, Усман отвозил молодую жену домой к родителям. Но, последнее время не заморачивался, просто закрывал её дома. (Так он поступал даже когда спускался в магазин за сигаретами). Однако, как раз перед последней поездкой, у него пропал ключ и пользовался он дубликатом.
Зара была занята обыденными делами, когда, в полдень, кто-то постучал в дверь. Зара вышла в прихожую: «Кто там?». К её удивлению, вместо ответа послышались щелчки замка, дверь распахнулась, и перед собой Зара увидела молодую женщину.
«Ты Зара?» — спросила она загадочно улыбаясь. «Это просили передать тебе», — девушка протянула ключ. «И ещё просили передать, что сегодня, в 11 ночи, за домом у коммерческого, тебя будет ждать красная девятка. Сама знаешь Кто, сказал чтоб ты не опаздывала. Иначе пожалеешь», — с этими словами девушка развернулась и ушла.
Зара вернулась в зал, села на диван. Конечно, этого следовало ожидать. Она ведь не маленькая девочка, должна была предположить, что в покое её не оставят. Братья не удовлетворятся тем, ночным приключением. Разве не самой логичной, с самого начала, должна была быть эта мысль? И всё же, Зара ошеломлена и подавленна. Сквозь путаницу мыслей в голове, кто-то будто шепчет ей: «Вот ведь, в руках ключ, в тумбочке под телевизором паспорт и немного денег. Мир огромен, терять больше нечего. Беги отсюда Зара. Беги!». Вместо этого девушка ложится, поворачивается к стене, закрывает глаза. В квартире пусто и тихо, с улицы доносятся детские крики и шум машин. Весь день и весь вечер она так и лежит, ни разу не шевельнувшись. Заявлять об изнасиловании теперь поздно, если молчала столько времени — значит, сама не чиста. Наложить на себя рук — не смогла. Зара кажется себе жалкой, слабой, никчемной.
Давно наступила ночь. Зара накидывает жакетку, одевает туфли, поправляет платок. Улица за домом пустынна и темна, фонари разбиты и не работают. До коммерческого десять минут ходьбы, сразу за ним, у бордюра, угадываются контуры автомобиля. Ослепляет дальний свет вспыхнувших фар, машина трогается навстречу. Из опустившегося окна знакомый голос произносит: «Садись Зара».