Таёжный Абырвал - читать порно рассказ онлайн бесплатно

с месяц назад Филипп Маркович, сторговал у начальника местного острога, что под Большой Рязановой, двух братьев, они раньше в Тамбове при губернском казначействе служили..
— Так, что же это... — ужаснулась в голос Мария Михайловна, — у Вас тут каторжники?!
Виктор только махнул рукой, широко улыбнулся во весь рот и обнял мать за плечи, нежно прижимая её к себе:
— Ну, вы прям, как Бориска, матушка... Тот тоже поначалу с опаской к ним, всё сторонился и нос воротил... Хе-хе... Да, что там, милая маменька... Милейшие люди. Агафоновы. Илья Андреевич и Иван Андреевич. Никто из них и мухи не обидит. Из служивых мещан в пятом поколении, кстати. Осуждены на десять лет каторги за казнокрадство. Но сама понимаешь, одно дело в остроге лес валить денно и нощно, а другое дело здесь на станции в тепле и уюте в бумажках ковыряться. Для каторжан это ж аки рай, вот эдак-то срок тянуть. В общем, всю бухгалтерию Станции Агафоновы и ведут. Причём, образцово-показательно, — Виктор хохотнул, — всяко уже не так, как когда-то у себя на Тамбовщине. Раз обожглись-то на всю жизнь. Да и в острог обратно никому из них, понятное дело, никак неохота. Тем паче, тут глядишь, Филипп Маркович со временем выхлопочет замену каторги на ссылку. А тогда и разрешение жёнам на поселение к мужьям можно выхлопотать... Вот.
— Вот, матушка, и весь Надзорный Пост, — опять вздохнул Виктор, — нет, понятное дело, Филип Маркович строчит без устали прошения во все высочайшие инстанции, что не хватает ему здесь никаких положенных при распорядительной станции служащих, — да только опять же, а кто ж сюда на службу-то поедет? Глухомань! Только если ещё кого на ссылку сюда определят... Так, Филипп Маркович про то и сказывает постоянно-непрестанно, что Надзорный Пост наш, почитай с самого своего основания тут, уже лет, как двадцать, только на ссыльных и держится. Мол, никак иначе, мало-мальски образованного человека сюда не затащить. Ни-ни... Ни за какие коврижки...
— Витенька... Я не понимаю... , — Мария Михайловна чувствует, как против её воли, румянец стыда заливает её щёки, — нет... в смысле... я понимаю... Вы с Борисом молодые юноши... А тут... Кого не увижу, все уже в возрасте... , И девок-то молодых тут и нет совсем — Мария Михайловна смешалась, но нашла в себе силы и едва ли не выпалила, — вам не хватает женщин тут, да?
Виктор удивлённо воззрился на мать, так что Мария Михайловна под этим взглядом окончательно смешалась, уже буквально не зная куда себя девать. Мысленно она уже ругала себя на все лады за свою бестактность.
— Простите меня, Витенька, — залепетала она в полнейшем замешательстве, — просто мы с Вами никогда раньше на подобные темы бесед не водили. А Вы... После... Того, чему мы с Вами были невольными свидетелями. Вы, ведёте себя так, как будто ровным счётом ничего не и случилось. И я уже и не знаю, что мне и думать...
Губы Виктора тронула улыбка, он захлопал глазами и уже хотел что-то сказать. Но в это время дверь широко распахнулась и на веранду вывалился, облачённый уже в шубу, Александр Иванович, сопровождаемый Филипом Марковичем.
— Осторожненько, Александр Иванович. Осторожненько ступайте, тут ступенька... , — начальник станции подобострастно поддерживал Александра Ивановича под локоть.
— Екатерина Михайловна, Боренька не отставайте! — своим зычным голосом окликнул из дома жену и сына Александр Иванович. Когда он увидел Марию Михайловну и Виктора, его взгляд оживился, — а, вот вы где, мои дорогие! Не изволите ли с нами? У уважаемого Филиппа Марковича оказывается в доме целая комната отведена под охотничьи трофеи. Право слово, любопытно посмотреть. ******
К вечеру Потам, памятуя наказ Филиппа Марковича, истопил баньку, что стояла почти вплотную с правого края к домику Бориса и Виктора, натаскал воды.
— Барыня, извольте, — при виде Марии Михайловны раскланялась Груня, племянница Потапа, здоровая дородная баба лет тридцати, жившая здесь же при станции в избе Потапа вместе с тремя своими ребятишками, румяная и красная, буквально пышущая силищей и энергией, — коли желаете, то до баньки. Уже самое то...
Александр Иванович всё ещё не вернулся от Филиппа Марковича.
Виктор снова играл с детьми на полу в маленькой гостиной, выстраивая вместе с ними крепость из деревянных кубиков.
Екатерины Михайловны и Бореньки нигде не было видно. Но, по словам Груни, они вроде бы тоже, вслед за Александром Ивановичем отправились в гости к Филиппу Марковичу.
На станции дымил вхолостую паровоз. Вечернюю тишину прерывали только окрики десятников смотровой команды, осматривающих товарные вагоны и переругиваясь о чём-то по поводу накладных на груз.
Мария Михайловна пыталась читать. Но перечитав одну и ту же страницу уже, наверное, раз десятый, она поняла, что нет, сегодня она просто не в состоянии уразуметь хоть строчку из прочитанного. Мысли мешались и путались в голове. Слишком много эмоций и переживаний за один вечер.
А самое главное её всё решительно раздражало. Даже смех детей и Виктора, на полу в гостиной штурмующих оловянными солдатиками построенную из кубиков крепость. Мария Михайловна решительно не могла понять, как же это так Виктору удаётся вести себя, как ни в чём не бывало, после всего ТОГО...
Отодвинув старое деревянное кресло, в котором она восседала возле камина и, отложив в сторону книгу, Мария Михайловна едва ли не выбежала из гостиной.
Её чемоданы были сложены в небольшой комнате, примыкающей к гостиной. Не зная чем себя занять и как убежать от своих собственных мыслей, машинально, она вытащила банный халат и большое полотенце, решив, что, быть может, жаркая парная поможет ей привести мысли в порядок. Но по большому счёту, ни в какую баню, Марии Михайловне не хотелось, ей просто хотелось побыть одной. Баня была лишь предлогом, чтобы выскользнуть из дома.
Услужливая Груня, возившаяся на кухне, тут же предложила ей свою помощь, в бане веником попарить или плечи помассировать, но Мария Михайловна вежливо, но решительно отказалась. Хоть вправду, сказать купаться без помощи прислуги была она не привыкшей.
Вечерний воздух немного остудил её.награждала его колючим уничтожающим взглядом. Правда, как показалось со стороны Марии Михайловне, Бориса это скорее ещё более раззадоривало, нежели смущало. Во всяком случае, казалось, он не обращал никакого внимания ни на гневные взоры, ни на жалобные стоны своей маменьки, а просто с удовольствием наслаждался женской попкой, которая была полностью в его власти. Его фаллос легко скользил в податливом анусе матери.
— Маменька... Вы чувствуете меня? Скажите мне, матушка! — вдруг с какой-то злостью, всем телом прижавшись к матери, выдохнул Боренька, — вы всё ещё считаете меня мальчишкой, а? Зелёным юнцом? Да, маменька?!
Екатерина Михайловна вздрогнула, что от удара.
— Да! Да! Вы, Глупый Избалованный Мальчишка!, — едва ли не выплюнула она на выдохе, — Боренька как раз снова ввинтился в неё на всю катушку.
Ладонь Бориса с силой сжала тяжёлую упругую грудь. До этого, ни тогда в спальне, ни сейчас, Боренька, словно, не решался прикоснуться к материнской груди. Он употреблял собственную родительницу в задний проход, но так и не решился прикоснуться к её груди.
— Получайте, маменька, получайте!, — выдыхал с какой-то злостью Борис, каждый раз с силой со звонким шлепком вонзаясь бёдрами в ягодицы матери, — Вот! Вот!
В какой-то момент, Екатерине Михайловне стало понятным, что то, что вытворял Борис со своей матерью, возможно, дело не в похоти и не в физиологическом извращённом желании. Не уж-то, этот избалованный и эгоистичный мальчишка, доведённый до исступления тем, что его мать по-прежнему видит в нём только лишь юного несмышлёныша, не признавая в Борисе взрослого мужчину, который более не нуждается в её извечной дражайшей опеке... И таким изуверским ищвращённым непотребным способом сын решил доказать своей матери, что он уже не мальчик, а взрослый зрелый мужчина.
Нет, нет... Мария Михайловна отогнала эту мысль. Ибо это было много раз хуже того, чем если бы молодой человек лишённый много месяцев женского общества, вконец потерял голову от бурливших в нём страстей и молодой крови и, поддавшись зову похотливого возбуждения, покусился на тело красивой женщины, презрев тот факт, что эта женщина его родная мать.
Но быть может, тут имело место и первое, и второе...
У Бореньки всегда был непростой, сложный характер. И этим он разительно отличался от покладистого и добродушного Витеньки.
Ещё более ужаснуло Марию Михайловну то, что в какой-то момент, волна самого настоящего злорадства обуяла её.
Да, именно, злорадства! Ведь, как-никак, но по разумению Марии Михайловны, её сын Виктор и племянник Борис оказались здесь, в ссылке, исключительно по вине Бориса. Ведь именно Борис втянул Витю, да и не только его одного, в свой «знаменитый» кружок «Наследников Декабристов. Впрочем, сие «сообщество» просуществовало совсем недолго и каких-нибудь невзгод властям не принесло, да и в столичном обществе послужило скорее поводом к многочисленным анекдотам и шутливым памфлетам, нежели каким-то серьёзным диспутам или обсуждениям на эту тему. А посему, учитывая вдобавок и юный возраст немногочисленных членов «Наследников Декабристов», наказание отнюдь не было суровым. Могло быть гораздо хуже...
Надо тут добавить, что собственно возвышенные материи о несправедливом гнёте, под котором по мнению русских народолюбцев, пребывали народы, населявшие Империю, в принципе никогда не занимали голову Бориса. Но вот та слава и почёт, которыми неизменно наделяла либеральная часть светского общества каждого очередного борца за народное счастье, не давали Бореньке покоя.
А уж по поводу излишней избалованности и вседозволенности Бореньки, сёстры спорил не раз и не два чуть ли не ежемесячно, наверное, уже лет, как пять. Марии Михайловне всегда казалось, что Борис чересчур дурно влияет на её Витеньку. Но, конечно же, упрямая Катенька так не думала, возведя в своём сердце своего первенца на незримый золотой пьедестал, всегда склонная всячески обелять и многое прощать своему несравненному Борису. К тому же, на беду