Девочка-осень. Часть 1: Путешествие в страну Северо-Востока - читать порно рассказ онлайн бесплатно

губ, слышу Ларисин шепот: «Здравствуй, родной мой!».
— Никогда не была в гостиницах, — говорит Лариса, садясь после поцелуя в кресло. — А что там дальше? — С той стороны, где стена и окно, ничего. Бывают еще номера с балконом, но этот без. А с этой, откуда вошли в номер, санузел. — И все? Такой маленький номер. Меньше однокомнатной квартиры. — Да. Обычный одноместный номер.
Пьем чай с тортом. Обращаю еще раз внимание на ее тонкие, благородные руки. Пальцы ни на секунду не остаются в покое. То за чашку берется, то за край тарелки, то легонько барабанит пальцами по столу, то во время беседы непроизвольно сжимает их и разжимает. Но гораздо больше времени я смотрю ей в лицо, наслаждаюсь видом белой кожи, нежными щеками, водопадом черных волос, струящихся по плечам до середины спины, и снова тону в бездонной глубине чарующего взгляда.
Чай допит. Отталкиваю столик в сторону, остаемся сидеть друг перед другом в креслах. Белая строгая блузка, с расстегнутой самой верхней пуговицей, смутно угадывается контур лифчика, обнимающий третьего размера грудь, черная юбка чуть ниже колен, белые колготки. Ни цепочек, ни сережек, ни колечек. Стройная фигура, идеально красивая женщина: влекущая, зовущая, желанная.
— Иди ко мне! — я протягиваю руки ей навстречу. Мне хочется, чтоб она села мне на колени, чтоб мы продолжили пьянящий поцелуй, чтоб я заласкал и зацеловал бы ее всю, освобождая от одежды, и только потом перенес бы на кровать. — Ты обещал дать мне свою рубашку. Можно? — Да. Но ты наденешь ее на голое тело.
В ответ Лариса начинает медленно расстегивать пуговицы своей блузки. У меня перехватывает дыхание. Вот полоска ослепительно белого тела выше лифчика, вот сам лифчик, вот живот, вот пупок, вот кромка юбки. Вот она уже без блузки. Вот она расстегивает привычным движением застежку лифчика и перед моим взором — красивейшая грудь: спелая, налитая, упругая, светло-коричневый ореол и торчащие кнопочки сосков. Вцепляюсь в подлокотники кресла, чтоб не сорваться к ней, и выдержать до конца, сдержать данное слово.
Лариса чуть медлит. Понимаю, что она ждет от меня какого-то симметричного ответа. Пиджак я снял, войдя в номер, вместе с курткой, теперь развязываю галстук, и медленно расстегиваю пуговицы рубашки. Раздеваться сидя, Ларисе, видимо, дальше неудобно. Она встает рядом с креслом, опускает молнию с боковой стороны юбки, снимает ее, кладет на кресло. Снимает обувь, ставит под кресло. Стараясь не смотреть на меня от смущения, снимает и колготки, обнажая прелесть женственных бедер, гармоничное очертание ног, белые узкие трусики. Теперь смотрит на меня. Пуговицы рубашки я уже расстегнул, но еще не снял. Снимаю рубашку, но когда она протягивает руку, я еле заметно качаю отрицательно головой и чуть улыбаюсь. Она понимает, что «голое тело» — это и без трусиков. Сжав губы, снимает трусики. Чисто выбритый лобок, чуть виднеющийся разрез половых губ в очередной раз заставляют меня нервно сглотнуть и вздыбиться член в стремлении вырваться наружу и ворваться в нее. Протягиваю ей рубашку, она быстро надевает ее, путаясь от непривычности, застегивает все пуговицы вплоть до самой верхней, остаются на виду только ее ноги ниже середины бедер, и вот тогда-то она подходит ко мне и садится на колени.
Мы в упоении целуемся и никак не насытимся друг другом. Я расстегиваю пуговицы своей же рубашки, и с каждой расстегнутой целую ту часть тела, которая появляется из-под ткани. Наибольшего внимания удостаивается, конечно же, грудь. Я сосу и лижу, я целую и покусываю, я мну и кручу, я тискаю и тереблю это средоточие женственности, это чудо природы, от которого в восторге и новорожденные младенцы, и неоперившиеся юноши, и зрелые мужчины, и убеленные сединами старцы.
Когда все пуговицы рубашки оказываются расстегнутыми, я поднимаю руки вверх, и Лариса без слов меня понимает — стаскивает с меня майку, отбрасывает на другое кресло, и сама играется с мехом на моей груди, целуя шею, плечи и приговаривая «ты мой мохнатый, ты мой звереныш, ты мой птенчик». И даже, убирая руками мешающие волосы на груди, пытается пососать один, а потом другой сосок.
Всё, так больше не может продолжаться, а то опозорюсь как подросток и кончу себе в штаны. Подхватываю Ларису в обнимку и переношу на постель. В скоростном темпе избавляюсь от брюк и трусов, она быстренько убирает покрывало и откидывает одеяло, но продолжает оставаться в моей рубашке. Глубоким поцелуем впиваюсь в ее губы, крепко обнимаю за талию, ощущая локтями ткань своей рубашки, опускаю руки ниже, тискаю ягодицы, чуть приподнимая ее таз, затем одной рукой продолжая удерживать за попочку, другой заголяю головку члена и приставляю к входу. Несколько раз дразнящими движениями провожу вверх-вниз, чувствую, как обильна влага, и в каком она нетерпении. «Прошу тебя, только медленно!» — шепчет она. Хорошо, что сказала, потому что я был готов рывком ворваться в нее и остервенело трахать, идя на поводу у моего «мальчика», который истомился в ожидании входа в ее «девочку».
О сладостный миг первого вхождения в женщину! До чего же приятно ощущать, как член, преодолевая первое сопротивление губок и стенок, входит, вдвигается, втискивается в нее, доходит до упора, чувствуешь прижатие лобка к лобку, затем тянешь его обратно, ощущая, как стенки и губки уже хватают его, пытаются задержать, не выпускать, оставить в себе, и потом снова в нее, и снова из нее, и снова «в», и снова «из», снова-снова-снова-снова, и она то мечется под тобой, то целует в губы, то царапает спину, то обнимает пятками ягодицы, вжимая в себя, и так хочется длить и длить это чудо чудное, диво дивное, банальный трах между разнополыми особями hоmо sарiеns.
Не хочу кончать, хочу много и по-разному! Уменьшаю темп, вынимаю член, вижу немного удивленный взгляд, но никаких возражений и вопросов: если так поступает мужчина, значит так надо, веками впитанная модель поведения на генетическом уровне. Ласкаю пизденку руками, нащупываю немалых размеров клитор, чувствую в эти секунды, как по-особому она хватает меня ноготками за плечи, как дрожат ее губы и язык, соприкасаясь с моими губами и языком, как она на взводе и готова кончить в любую секунду, от малейшего мысленного и телесного импульса, как только последняя капля переполнит чашу. И очередным изменением позы резко перемещаюсь вниз, раздвигаю руками половые губки, и впиваюсь поцелуем уже в них, доводя языком трепещущий клитор до экстаза. Это было сделано вовремя. Наверняка она получала до меня оргазм от пальцев (пусть даже своих), но я точно знаю и верю ее слову, что муж никогда не ласкал ее орально (и она его тоже). Оргазм Ларисы от куни более чем бурный. Поясница Ларисы живет как бы своей жизнью, несколько раз с очень высокой частотой и амплитудой приподнимается над поверхностью кровати и падает обратно, руки ее вжимают мою голову в свою промежность, будто это она мужчина, а я делающая ей глубокий минет женщина, и насколько слышат мои сплющенные ее бедрами уши, каждый такой рывок таза вверх сопровождается как бы навзрыд вырывающимся протяжным криком «ииииииыы», причем «ыы» — это на максимальной точке подъема попы над постелью.
Колебательный контур затих, но... я не ошибаюсь? Идущие навзрыд звуки продолжаются? Осторожно высвобождаюсь из тазобедренного захвата, поднимаюсь выше, кладу голову на подушку рядом с ее головой. Да, ошибок быть не может. Лариса плачет. Горько и навзрыд, как обиженный ребенок, который узнал, что только что была 33-я серия «Ну, погоди!» по телевизору, а он заигрался во дворе и опоздал.
Не дожидаясь моих вопросов, не открывая глаза, она обхватывает мою голову и целует-целует-целует куда попадут ее губы, и продолжает всхлипывать, но постепенно успокаивается и выговаривается, сумбурно, но по сути понятно:
— Спасибо... милый... любимый... я не верила, я думала, так не может быть, это только в книжках пишут красивые слова, а в жизни все гораздо хуже, как и везде, как и всегда. Это ж какое чудо, это ж как ты любишь меня, это ж как я люблю тебя... Сколько с мужем жила — ни разу подобного не было, сколько сама пробовала — и близко не стояло. Бросила я и думать про это дело, три дня в месяц вспоминала, что я женщина, досадовала, желала, чтоб скорей все миновало. Не любила я мужа, под одеялом случайно ногой прикоснется во сне, отдергивалась гадливо. И он не любил меня, увидит если меня случайно днем переодевающейся, поморщится как от зубной боли. Лишний раз не поцелует, не притронется, будто ему гордость не позволяет ласковым быть с женщиной. — Зачем же ты замуж вышла за него? Зачем он женился на тебе? — Обещана я была. Родителями моими. Его родителям. Перед шаманом. Традиция у нас такая. Не мы придумали, не нам отменять... — и, пытаясь отвлечь меня от скользкой национальной темы, начинает...
... гладить меня по груди, по животу, протягивает руку к моему члену, играется с ним, садится рядом, снова подворачивает до локтей опавшие в процессе секса рукава длинной ей рубашки, мешающие ей онанировать мой член, и целенаправленно начинает дрочить, с одной стороны как бы ставя своей задачей добиться моего кончания, раз она сама кончила. Но и вижу, как она оценивающе смотрит и примеряется к моему «мальчику», вполне готова впервые в жизни взять в рот, и не исключено, справедливо полагая, что и мне будет максимально приятно извержение в ротик, захватит его во время начала брызгания. Но есть у меня одна причина, гигиенического плана, по которой я пока не хочу побуждать ее к минету. Во время утренней моей беготни, из одной гостиницы в другую, и решения сопутствующих вопросов, было некогда принять душ. Подумалось, что приму перед сексом, но тоже оказалось не судьба. И если Лариса купалась сегодня утром, и ее тело было для меня максимально чисто и благоуханно, то я принимал душ последний раз даже не вчера утром, а позавчера вечером, и ни в коем случае нельзя отвращать ее от минета неприятным запахом или вкусом.
— Давай чуть по-другому? — мягко предлагаю Ларисе и, потянув за плечи, укладываю рядом.
Уже не страстно-горячо, а медленно-тягуче целую взасос, то проталкивая свой язык ей глубоко