«Нарвал». Глава 7 (отрывок из произведения) - читать порно рассказ онлайн бесплатно

шум совсем рядом. А, точно. В каютах же должен быть душ. Я говорю «должен», потому что, честно говоря, понятия не имею, что там вообще должно быть. Свои два года отработки долга перед обществом я спал практически на рабочем месте — намертво приваренной к стене кровати с выцветшим коричневым покрывалом и далеко не первой свежести подушкой, украшенной откровенно блевотного цвета штампом. Собственность корабля, мать его. Будто бы кому-то придёт в голову проникнуть на эту гору летающего мусора и выкрасть сей чудный артефакт.
Младший состав персонала принимал душ в общем... помещении, давайте назовём это так. Я провёл за решёткой всего неделю, пока самый гуманный и справедливый суд решал, служба на каком ведре с гипердвигателем будет для меня наиболее унизительной, но круг почёта по основным достопримечательностям мест лишения свободы я совершить успел. Общественный корабельный душ до боли напоминал мне тюремный: недружелюбные небритые физиономии вокруг, вода, которая, будучи хоть трижды восстановленной, всё равно выглядит ржавой и немилосердно чем-то воняет...
Короче, никакого личного пространства я на том транспортнике не чувствовал. Я нахожу эту ситуацию довольно ироничной: меня сослали познавать человеческое общество в место, где я никак не мог от него абстрагироваться, но вместо развития какой бы то ни было к нему симпатии я разве что проникся к нему определенным брезгливым презрением. Хорошо, что Риз отличается от всех этих обезьян — не знаю, что бы я делал, окажись сейчас заперт на этом призраке с каким-нибудь перекачанным гориллоподобным морпехом. Я фыркаю, стаскиваю шлем и потягиваюсь, разминая затекшие плечи. Даже у моего тела есть определенный лимит выносливости, ограничения проклятого Эр-Эл, будь он неладен. Думаю, я устал. И проголодался. И неплохо бы поспать. И потрахаться. В первую очередь, пожалуй, лучше бы даже именно потрахаться, чёрт его знает, когда представится ещё один шанс. Остаётся надеяться на то, что корабль не прыгнет ещё раз, пока мы с лейтенант-коммандером будем кувыркаться, это было бы совсем некстати. Не уверен, что смогу так просто вынырнуть во второй раз...
И тут меня накрывает. Голос Риз заставляет мое лицо скривиться в болезненной гримасе, и я рывком прикладываю пальцы к вискам, борясь с острым приступом ужасной мигрени. Свет режет по глазам скальпелем, шум, который издают двигатели, нарастает и становится просто невыносимым, а потом... потом меня отпускает. Проклятые воспоминания. Сейчас мне кажется, что я с удовольствием поменялся бы местами с птичкой, позволив мудрой и понимающей Сети уничтожить те кластеры моей памяти, которые не причиняют мне ничего, кроме неприятностей. То, что наверняка и так помню только я, из всех ныне живущих. К чёрту.
Я заглядываю в душевую, и испытываю двойственные чувства: с одной стороны, обнажённое тело Риз в клубах пара выглядит так же великолепно, как и раньше. Увидеть его и не завестись почти так же сложно, как закинуться чистейшим дермом и сохранить ясность мысли. Невозможно, одним словом. Но вот вид болезненно-алого следа от провода на тонкой, не по-солдатски хрупкой шее заставляет меня сглотнуть, а кончики моих пальцев — чуть дрогнуть. Я не знаю, что сделаю с этим ублюдком после того, как проверну намеченное. Я даже не уверен, что мне придётся что-то делать, в конце концов, для декера нечто подобное — значительно хуже смерти. Спасибо тебе, моя драгоценная дека, хранящая самое страшное оружие против таких, как я.
Я встряхиваюсь и широко улыбаюсь, проходя в крохотную душевую и на ходу расстегивая комбез.
Тай Риз.
Дежа вю. Я снова обнажена, а Эрик опять одет, и опять эта полоска голой светлой кожи там, где расходятся края застёжки. У рыжих очень белая кожа, а солнца он, похоже, не видел очень давно, бледен, как вампир, особенно в свете фонаря, отнюдь не комплиментарном. Отличие в одном: вместо голодной бездны в глазах Эрика я вдруг вижу, как он улыбается. И невольно улыбаюсь в ответ. Не буду я его расспрашивать о прошлом. Что посчитает нужным — расскажет сам. Да, я чёртов романтик. Мне нравится недосказанность, нравится некая дистанция в отношениях, этакий лёгкий налёт нуара. Когда каждое прикосновение — удар тока, когда ноги дрожат от одного поцелуя. Когда мужчина в моём присутствии расслабляется, чешет в трусах или в зубах ковыряет — искра гаснет, и я исчезаю. Молча, без обьяснений. Видимо, я не создана для семьи, в том понимании, к которому привыкло большинство, для непритязательного уюта — а может быть, просто не созрела для этого. Знаю, многих обманывает мой образ рубахи-парня, но тем, кто на него ведётся, прямая дорога во френдзону, выхода из которой попросту нет.
Может быть, именно в этом секрет притягательности Чёрного Льда? То, что для меня он — загадка, нечто новое и непонятное? А может, всё проще: хорошим девочкам всегда нравились плохие мальчики.
В кабинке тесно, места едва хватает на то, чтобы вытянуть руку и коснуться противоположной стороны, а сейчас, когда внутри я и Эрик, пространство и вовсе скомкалось. Я прикрываю дверцу, горячий пар быстро наполняет кабинку, оседает на пластике и коже крупными каплями, которые щекотно стекают вниз, наши волосы мокрыми прядками липнут к лицу, завиваются тяжёлыми кольцами. Ладонь Эрика оставляет на белом перламутре комбинезона полоску грязи и... Я присматриваюсь: кровь? Хватаю его за запястье, разворачиваю тыльной стороной к себе. Господи... Перчатки на ладонях разодраны в хлам, кожа сорвана длинными полосами, не глубоко, но сильно, видимо, кровь запеклась, а сейчас отмокла. Откуда это? Ох, да откуда, если не от моей удавки...
Я молчу. Просто смотрю на эти следы, в слабом свете выглядящие почти чёрными. На левом запястье, там, где пульс, татуировка — малозаметная, светло-голубая, непонятное переплетение линий — иероглиф, что ли. Отпускаю руки Эрика, сама тяну вниз молнию его комбинезона. Я не хочу, не могу сейчас говорить. Благодарить нужно иначе, я прекрасно знаю, как, но помню, как он вздрагивал, когда я касалась его кожи, помню, как отстранял мои руки.
— Скажешь, если что-то будет не так?
Отстегнув магнитные застёжки перчаток, я осторожно, стараясь не зацепить ссадины, стаскиваю их с Эрика одну за другой. Крупные, костистые ладони, но кожа на них такая мягкая. Белоручка. Чёрт, я опять улыбаюсь.
— Хочешь, я всё сделаю сама?
Мне хочется стащить с него комбинезон, хочется увидеть его голым, хочется обласкать языком и пальцами каждый квадратный сантиметр этой белой кожи. Заниматься с ним сексом неспешно, смакуя каждый момент, томительно растягивая минуты. И в то же время — хочется отдаться ему прямо сейчас, упираясь спиной и пятками в мокрые стенки кабины, соскальзывая, смеясь сквозь мат, жадно и дико трахать его, метя его плечи вмятинами от ногтей, разукрашивая шею следами от поцелуев, такими же, как те, что оставили его губы. Я хочу его всего и по-всякому, много, долго, так, как угодно ему — или как пожелаю я.
Эрик Ланге.
Когда Риз хватает меня за запястье, я бросаю на свою ладонь, которую она так внимательно осматривает, неосторожный взгляд — и к моему горлу резким комком подступает тошнота. Мои... мои руки?... Я отмечаю, что мое дыхание становится рваным и сбивчивым. Надо успокоиться. Три. Один. Четыре. Семь... два?... В душевой кабинке тепло, облака поднимающегося пара делают свое дело, но меня колотит мелкой дрожью. Я не могу оторвать взгляда от глубоких, успевших покрыться корочкой засохшей крови царапин на своих ладонях. Мне хочется забиться в угол, скрючиться там и баюкать попеременно ладони, которые сейчас кажутся мне почти искалеченными. Они заживут, я знаю, но сейчас...
Почти невероятным усилием воли я отрываю взгляд от царапин и поднимаю его на Риз, силясь улыбнуться. Я хочу показать ей, что это ерунда, что ничего страшного не произошло и никаких причин волноваться нет. Не знаю, хорошо ли у меня получается, очень может быть, что и нет. В любом случае, я не хочу, чтобы она лишний раз из-за меня нервничала, тем более на фоне собственной травмы. Надо просто взять себя в... Собраться надо. Вдох. Вы-ы-ыдох. Вдох. Вы-ы-ыдох. Понемногу приступ паники начинает меня отпускать, и я поспешно переворачиваю руки тыльной стороной. Они заживут, а до тех пор я просто постараюсь лишний раз на них не смотреть.
Кончики тонких пальцев Риз тянут вниз застежку моего комбеза, и я почти не чувствую привычного резкого отторжения. Не знаю, почему — возможно, я просто устал. Возможно, я временно сенсорно перегорел из-за всей этой ситуации с ладонями. Возможно... возможно, я начинаю понемногу привыкать к осторожным прикосновениям лейтенант-коммандера. Она трогает меня очень... сосредоточенно, что ли, иногда мне кажется, что она покусывает губы и хмурит лоб от напряжения, будто каждая ошибка может обернуться тем, что я оттолкну её и сбегу через ближайшее окно. Все хорошо, Риз, я не убегу.
— Начни, а я продолжу.
Я определенно стал улыбаться заметно чаще — иногда мне хочется поддержать Риз, иногда мне хочется убедить её в том, что всё будет в порядке, а иногда — иногда она просто кажется мне милой и забавной. Кажется, с каждым часом, проведённым рядом, я всё меньше воспринимаю её, как офицера космофлота, и всё больше — как обычную девушку, с которой мы могли бы жить в соседних квартирах, занеси её Сеть в Чиба-сити. Чёрт его знает, возможно, мы бы и не познакомились тогда, конечно, и каждый из нас был бы совершенно не тем человеком, какие мы сейчас — так что хорошо, наверное, что Риз не жила по соседству. Да, именно так.
Я опираюсь спиной на прозрачную стенку душа и улыбаюсь. Возможно, слегка натянуто, но улыбаюсь. С каждым мягким прикосновением Риз боль в ладонях отступает. Сейчас — сейчас мне просто надо отойти и прийти в чувство, хотя бы ближайшие пять минут я не буду делать ровным счётом ничего. А потом... А потом, зная Риз — у меня снова сорвёт крышу.
Тай Риз.
У него было такое странное выражение лица, когда увидел свои ладони... Будто до этого не знал, что с ними что-то не так, а сейчас впервые увидел кровь, вообще впервые. Он что же, не чувствовал боли? Я знаю, такое