«Нарвал». Глава 7 (отрывок из произведения) - читать порно рассказ онлайн бесплатно

Да я два года её не пил, если подумать — в торговых автоматах на станциях она была, конечно, но ни разу не заинтересовывала меня настолько, чтобы я её купил. Ну, кола и кола, казалось бы, что я её, на Земле ни разу не пробовал? Но вот сейчас, в этом раздолбанном в ничто камбузе корабля, зависшего посреди неизвестности, упаковка колы воспринимается как доказательство того, что мир вокруг меня полностью реален. Даже если бы я и правда тронулся, если бы я и правда нафантазировал себе всё, что произошло за это время, задремав на скамейке станции с неизвестным названием — я уж точно не придумал бы в этом шкафчике упаковку газировки. Скорее всего, там был бы одинокий и всеми забытый плазмомёт.
Я спешу вслед за лейтенант-коммандером, петляющей по коридорам, ныряющей под переборками, ведущей меня в... да я не знаю. Куда бы Риз ни шла — мне нужно держаться у неё за спиной, следуя за ней незримым, молчаливым, самую малость саркастичным призраком Сети. Потому что кто-то же должен присматривать за этой птичкой — и не только присматривать. Иногда кто-то должен взъерошить перья шевронов, чтобы посмотреть, что под ними скрывается. И пока мне нравится то, что я вижу.
Тай Риз.
Казалось бы, заблудиться на относительно небольшом транспортнике невозможно: вот нос, вот хвост, чеши прямо вдоль оси да никуда не сворачивай. Ан нет. Корабль по форме похож на сигару, а в поперечном сечении на... Апельсин в апельсине, что ли. Переборки — рёбра жёсткости, не позволяющие конструкции сложиться. Гравитация — от центра к краям, обеспечиваемая центробежным вращением корабля, системой силовых установок и чёрт знает чем ещё, я не инженер. Так что верх и низ тут относительны, а весь корабль — такой себе мир наизнанку, тот ещё массаракш, как говорил наш преподаватель по лётному делу.
Поэтому наше блуждание несколько хаотично, при этом я умудряюсь держать уверенное лицо, так что, думаю, Эрику кажется, будто я знаю, что делаю. Обязательное качество хорошего командира — вселять в подчинённых уверенность своим видом, даже если вообще не при делах, что за хрень происходит. Надеюсь, у меня получается.
По пути мы наткнулись на лифт, ведущий на грузовую палубу, разумеется, не работающий, запертый люк с табличкой «медотсек», и склад с какими — то ящиками, которые я решила проверить потом. Кстати... Эта простая мысль не приходила мне в голову: что, если каюты заперты? На линкоре этого, разумеется, не было, а вот на станции жилые помещения имели замки — не столько для сохранности вещей, сколько для приватности. Выражение «мой дом — моя крепость» не теряет актуальности, даже если всей крепости — двадцать квадратных ярдов жилой площади на семью. И что тогда? Искать кают-компанию, на ней-то замка точно не будет, да только вот незадача: мой организм деликатно (пока!) намекает, что в дамской комнате я в последний раз была ещё в баре на станции... Остальное — не беда, спать я могу и на полу в коридоре, с Эриком по очереди, хотя я предпочла бы совсем не сон, во всяком случае, не сразу.
Мы, пожалуй, всё-таки психи. Вместо того, чтобы искать рубку управления, и хотя бы узнать, не летим ли прямиком в звезду, или выяснять, что именно произошло с кораблём и экипажем, ищем безопасный угол, чтобы уйти в «АFK». Самое смешное, что сейчас я рассчитываю на нашего психа: мне кажется, что, пока они с Эриком не закончат свою странную игру, он присмотрит за «нарвалом». Бред? Да, как и всё происходящее. Интересно, понимает ли это Эрик.
За очередной перегородкой — два ряда овальных люков с табличками. Фамилии и должности: Паркер, главный инженер, Томпсон, механик, Диксон, штурман. Табличка на четвёртой сорвана. Странно. Но не более странно, чем всё остальное.
Не знаю, почему, но я тяну за ручку именно эту дверцу. И даже не удивляюсь, когда она поддаётся, и люк открывается.
Наверное, нужно бы вести себя как-то иначе: уходить с линии возможного огня, вламываться рывком, или, наоборот, осторожничать. Но всё, что я делаю — принюхиваюсь. Не удивлюсь, если там, за дверью, гниёт тело кого-то из членов экипажа. Честно говоря, как раз чего-то подобного я и ожидаю. Но... Ничем таким не пахнет. На всякий случай я пробую открыть соседние двери — они ожидаемо заперты.
— Знаешь, сдаётся мне, что мы нашли нору нашего зверя, — говорю я Эрику. Случайность? Возможно. Но, в любом случае, туда стоит заглянуть, хотя бы чтобы понять, что за человек наш капитан Немо. Хм... А почему бы и не называть его именно так?
Открыв дверцу шире, я переступаю порог.
Каюта похожа на... эскиз каюты. Чёрно-белый набросок жилого помещения, где есть всё необходимое, но нет главного — души, или лица, если угодно. Возможно, я ошиблась с выводами, и каюта пуста и не заперта по той простой причине, что занимавший её ранее член экипажа покинул корабль ещё до начала... чего бы то ни было, или вообще помер. А комнатёнку прибрали и приготовили для нового обитателя, которому повезло так никогда и не появиться?
Открыв одну из двух дверей (на этот раз именно дверей, простых пластиковых прямоугольников, отодвигающихся в сторону, а не открывающихся на петлях, для безопасности и экономии пространства, их единственное предназначение — отделять, разгораживать), нахожу за ней подтверждение теории: пустой шкаф. За второй — о, счастье! Крохотная душевая кабинка, раковина размером с суповую тарелку, зеркало над ней, и мой долгожданный белый друг. Надеюсь, Эрик закончит обыск комнатки без меня, потому что у меня появились дела поважнее.
Комбинезон приходится снимать почти полностью — причём материть тех, кто его придумал и сшил, не за что, он не предназначен для того, чтоб ходить в нём часами. Шлем и фонарь — на пол в углу, мебели здесь нет вообще, даже полочки — что логично, кому надо, чтобы в случае остановки движка шампунь и мыло летали по помещению? Интересно,а вода-то есть? Хлопнув крышкой, убеждаюсь в том, что таки да — ответом служит шум, и это радует просто невероятно, потому что на кабинку душа я смотрю, как на врата рая, от которых апостол Пётр отошёл покурить, открывая лазейку маленькой грешной мне. В конце концов, лишние десять минут, которые я потрачу на то, чтобы смыть с себя пот и грязь, вряд ли что-то решат, правда? Стащив комбез и ботинки окончательно, стою перед зеркалом, изучая свою шею, на которой живого места нет — пятнышки, которые оставили губы Эрика, наискось пересекает багровый след от удавки. Глаза красные, волосы... О них вообще промолчу. Такого монстра не трахнуть, а добить хочется, чтоб не страдал. Хорошо, что лампы здесь ожидаемо не горят, только мой фонарь. Отодвинув в сторону прозрачную дверцу душевой, трогаю клавишу активатора пара — тратить много воды, пусть и рециркулируемой, глупость, а потому в кораблях и на станциях кабинки работают в двух режимах, и я, на уровне рефлексов уже, выбираю экономный. Работает! Мимоходом замечаю, что на прозрачном пластике нет присохших следов мыльных брызг. Даже странно: уборка уборкой, но чтоб на транспортнике жили прям такие аккуратисты? А был ли мальчик, тот самый пропавший член экипажа, или капитан изначально экономил на ставке?
— Эрик, я в душ, — говорю сквозь дверь, удивляясь, как странно звучат эти слова. Как-то... по-домашнему, что ли. Я совершенно не помню, как и где жила на «Светоносном», это тоже в моей «тёмной зоне», раз я офицер, видимо, своя каюта у меня таки была. А вот до того, пока служила на «Зетсубу», крейсере, где места поменьше, мы с девчонками ютились в кубрике вчетвером. А ещё раньше — кадетский корпус, до того — приют... Кажется, понятие приватности мне слабо знакомо. Мои коротенькие романы были похожи на перекус фастфудом на бегу — однокурсник или сослуживец, те самые упомянутые Эриком капсульные отели. Романтики — ноль. Планов, собственно, тоже. «Живи быстро». Если б я решила сделать тату, наколола бы именно эти два слова.
А что с Эриком? С ним мы хлебнули романтики столько, что вот-вот из ушей потечёт. Пробежаться по грани миров, спасти тысячи жизней, увидеть гипер, прокатиться на призраке, заняться лучшим сексом в моей жизни... Чёрт, так и влюбиться недолго. Правда, в кого? За всей этой безумной беготнёй мы едва сотней слов обменялись. Я не знаю о нём ровным счётом ничего, даже фамилии. Разве что Гаррисона он читал. С какой он планеты? Какую музыку слушает? За что попал в штрафники? Какой у него, чёрт возьми, любимый цвет? Предпочитает кошек или собак, блондинок или брюнеток?
А какая разница?
Эрик Ланге.
Каюта напрочь лишена какой бы то ни было индивидуальности. Вмонтированные в стену кресло и стол, идеально чистый пол, заправленная с хирургической точностью и блистающая белизной койка. Никакой тебе ширмы, за которой спрятана высокотехнологичная и суперсовременная консоль, никакой доски с непонятными надписями и моей фотографией в центре, намертво зафиксированной тяжёлым армейским ножом — одним словом, это помещение совершенно не выглядит местом обитания повёрнутого злодея-психопата.
Кажется, мы только что добрались до своего рода чекпойнта. Я не исключаю вероятности того, что каюта была осознанно прибрана к нашему появлению, избавлена от всего, что могло бы сделать её особенной — для ощущения стандартной комнаты-для-сохранения в любой видеоигре не хватает только массивного контейнера в углу, куда мы с Риз могли бы сложить все ненужные вещи. И если это так — думаю, я начинаю понимать логику нашего предполагаемого противника.
Закончив с тщательным изучением подкроватного пространства — я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что там что-то прячут исключительно в плохих детективах и видеоиграх, отсутствие в которых хорошего сценариста сильно бросается в глаза, но всё же — я поворачиваюсь к Риз, чтобы выразить ей все своё разочарование. Риз нет. На долю секунды меня охватывает паника: кажется, я слишком привык к присутствию лейтенант-коммандера рядом, и стоит мне потерять её из виду хотя бы на секунду в мало-мальски опасной обстановке — тут же начинает казаться, что произошло что-то ужасное и непоправимое.
Мой персональный миг слабости длится сравнительно недолго — вплоть до того момента, когда я слышу знакомый