На её месте. Часть 2 - читать порно рассказ онлайн бесплатно

снова прижав меня к стене. Как бы я ни боролся, он одерживал верх, и в конце концов я выдохся, перестав дёргаться.
— Так-то лучше, — заметил он, — ты же знаешь, ничего плохого я тебе не сделаю.
— Мне ничего от тебя не нужно. — Осклабился я. Он коснулся губами моей щеки, я постарался отвернуться. Горячее дыхание обожгло кожу.
— А мне — нужно. — Улыбнулся он. — Расслабься, ты так напряжён...
Я закрываю глаза. Не хочу его видеть... Пусть это и вызывает у меня ассоциации с той ночью. Его руки потихоньку, не сразу, отпускают меня, мягко ложатся на плечи, снимают мой пиджак и фиксируют им запястья сзади, так, чтобы мои руки вообще ни в чём не участвовали. Он медленно расстёгивает пуговицы на моей рубашке. Я чувствую, как моё тело начинает отвечать на его знакомые прикосновения, ведь после сцены с ним и моей женой я ещё не совсем отошёл. Но разуму не по нраву моё новое приключение, он кричит, что я как-то должен прервать это безобразие.
Негромко играет музыка, полутьма. Мимо нас никто не проходит, мы относительно одни, и я слышу лишь мелодичность классики и наше обоюдное дыхание. Что он будет делать? Пока он просто проводит руками по моей груди... Задерживается на сосках, поигрывает с ними пальцами, наклоняется, лижет меня в шею, я приоткрываю глаза, чувствую его горячие губы, вижу темноволосый затылок, разум всё ещё не даёт мне поддаться ему полностью, но, тем не менее, я вздыхаю коротко, когда его влажный, нежный язык приходит на смену дразнящим пальцам. Он целует, покусывает, прокручивает мои соски, и я вжимаюсь в стену, хватаюсь за неё моими связанными руками, царапаю кровавый винил обоев... Холод стены немного отрезвляет меня, и я не теряю способности мыслить, но его ласки настойчивы и приятны, я наслаждаюсь, вопреки всей ситуации, пока его губы исследуют моё полуобнажённое тело. Он молчит, больше не говорит ничего, и какие же слова нужны в этом тёмном углу? Я в его власти, но всё-таки дёргаюсь, когда он касается ладонью моей промежности, и сквозь слои ткани изучает меня, мою бесстыдную анатомию, и меня пронзает током, когда он, чуть наклонившись, шепчет на ухо, губами касаясь раковины:
— Ведь ничего плохого в этом нет... — и проводит всей ладонью, с нажимом, вверх-вниз.
Я ещё не отошёл от волн предыдущего возбуждения, как на меня стали накатывать новые. Он мучил меня, играя, будто котёнок с полумёртвой мышью, срывая с моих губ робкие, нежелательные, всхлипы. Против собственной воли я, будто пойманный в ловушку зверь, покоряюсь ему — умелому охотнику.
— Жаль, что я так быстро ушёл, — он в опасной от меня близости, я чувствую его дыхание на щеке, — я бы мог дольше насладиться твоим выражением лица, видом моей спермы в уголках твоих губ... — прижимается сильнее, наглее, и снова — ладонью, пальцами — ласкает, заводит, не даёт увернуться. Стойко выдерживаю, снова с закрытыми глазами — не хочу, не хочу его видеть рядом.
И когда его губы — дразнящие, властные — накрывают мои, я обмякаю в его руках, ощущаю дрожь в коленях, пропуская в свой рот его сильный язык, я ловлю его стон сквозь этот поцелуй и осознаю — ему всё равно нравится, ему нравится, что он здесь, со мной, и может делать, что хочет. Он заигрывает с моим языком, пытаясь вызвать во мне ответную реакцию, он возбуждён, его тело манящее, горячее, и моё сознание перебирает все варианты того, что он может здесь со мной сделать. И я не без доли иронии понимаю, что любой из этих вариантов вряд ли уже меня испугает.
— Это было нечестно — оставить тебя так. — Он снова ощутимо давит ладонью на моё пульсирующее естество под брюками. — Я хочу это исправить.
Я ухмыляюсь про себя — любопытно, как? Как он собирается это исправлять? Отдастся мне? Смешно, он не из таких. Позволит мне кончить от его рук? Это уже более вероятно, хотя всё равно немного странно.
Его руки ослабляют ремень моих брюк, расстёгивают молнию... Первое же прикосновение кончиков его пальцев к моей восставшей плоти даже через ткань белья вызывает во мне сладостную дрожь... Я инстинктивно чуть подаю бёдрами вперёд, он лишь тихо смеётся, шепчет:
— Не всё сразу.
Пальцы исследуют меня, уже освобождённого от пут чёрных боксеров, аккуратно, даже нежно, от основания до конца, слегка сжав. Я чувствую своё сбивчивое дыхание, снова — стон, его губы, что целуют меня, и теперь я с готовностью отвечаю, отзываясь на грубоватый напор его языка всем своим существом. Оторвавшись от моих губ, он ласкает мою шею, осыпая её поцелуями, и притом не прекращает своих плавных движений ладонью по моему стволу.
— Позволь мне... — шепчет он, и меня удивляет эта фраза, я открываю глаза и смотрю на него — дрожащего от возбуждения, с лихорадочным, умоляющим блеском в льдистой радужке, он просит меня и взглядом тоже. — Позволь поласкать тебя ртом. — Выдыхает, глядя на меня — взволнованный, кажется, не меньше, чем я.
Позволить? Почему я, стоящий перед ним со связанными руками, должен ему что-либо позволять? Я судорожно сглатываю, облизываю пересохшие губы, осознание собственной неожиданной власти внезапно опьяняет, и я молчу, обескураженный, сбитый с толку... Почему, почему же он просит у меня разрешения? Тем не менее, это весьма возбуждало — властный охотник умоляет свою жертву о чём-то...
Он по-прежнему выжидающе смотрит, ему нужен ответ. Я медлю и раздумываю. Возможно, если я откажу ему, то всё закончится. Он застегнёт обратно мои брюки и рубашку, поправит пиджак и отпустит восвояси. Или же разозлится и возьмёт своё силой. Во второй вариант развития событий мне верилось гораздо больше, чем в первый.
Из-за дикого сексуального напряжения, что на самом деле весьма мешало думать головой и требовало выхода, и из соображений собственной безопасности, я кивнул в знак одобрения его действий, и он — тот, что полчаса назад занимался сексом с моей женой, — встал передо мной на колени.
Он был мягок. Никаких резких движений — всё размеренно и нежно, и так возбуждающе... Я застонал, когда моя плоть наполовину проникла в гостеприимный рот моего мучителя, и выгнулся, когда она заполнила его всего. Поначалу он ублажал меня размеренно, никуда не спеша, своими губами вызывая во мне бесконечную бурю эмоций. Я дрожал под его языком, всё моё существо вибрировало, опираясь о стену, я кусал губы, но смотрел, смотрел на него, пытаясь понять, что же нового я хочу там увидеть, смотрел, как он доставляет мне удовольствие, на его губы... Он был сосредоточен на мне, слышал мои тихие стоны, временами поглаживал мои бёдра, и начал уже свою игру вместо приятных, неторопливых ласк — быстро-быстро двигал губами, а затем снова издевался, очень медленно лаская меня. От всего этого я несколько раз доходил до пика, но он не давал мне отдыха, мучил меня, издевался, проходя вдоль вен языком, снова и снова доводя меня до предела. Я тяжело дышу, чувствуя, как пот стекает между моих лопаток, как рубашка липнет к коже, мне жарко и будто не хватает воздуха, но это заботит меня меньше всего. Я начинаю снова подавать бёдрами навстречу, но он мягко охлаждает мой пыл, сжав мои ягодицы и немного отстраняясь. Ему хочется самому управлять моим удовольствием, и мне ничего не остаётся, как довериться ему. Он. На коленях. Волосы падают ему на лоб, мешая, но он убирает их движением руки, руками, кстати, он ни разу не коснулся меня — только бёдра, и иногда — ягодицы, остальное было во власти его губ и языка. Идея связать мои руки уже не казалась мне такой дикой, ведь если бы они были свободны, я бы точно взял его за волосы, и за меня бы говорила только моя похоть. Он — на коленях. Кто бы мог подумать? И тут я замечаю, как одной рукой он удовлетворяет себя — быстро, порывисто, даже в некотором роде грубовато, он возбуждённо дышит, не прерываясь ни на секунду от своего основного занятия, и я смотрю, как он делает это, как его заводит то, что он делает со мной... Необычное, весьма возбуждающее зрелище — резкие, порывистые движения, себя он явно не жалел, как-то остервенело самоудовлетворяясь, изредка кратко постанывая сквозь свой своеобразный живой кляп. Я даже невольно залюбовался этим зрелищем, забыв на миг, кто мы и что мы делаем. Пальцы его вели свою особую жестокую игру с его собственным телом — сдавливали, трясли, сжимали — думаю, иногда до сладостно-отрезвляющей боли, чтобы не прийти к финишу раньше времени, не дойти до пика, пока не удовлетворится твой партнёр. Это самопожертвование, странный акт некоего подобия альтруизма даже удивил меня, задев какие-то струны человечности внутри. Было что-то запретно-притягательное в нём, стоящим на коленях, в одежде, и с ладонью, ласкающей его собственную возбуждённую плоть... Я вспомнил, как касался её руками, губами, я вспомнил бугры вен под пальцами, его вкус. Как это было странно тогда, и в то же время так необычно и ново, неожиданно даже для меня, притягательно... Как я смог тогда отбросить все условности, все предрассудки, и просто наслаждаться происходящим?... Как, допустим, сейчас — его игрой с собой, он завораживал меня своими действиями, то жёсткостью, то неторопливостью. И при этом ни на секунду не отвлекаясь от меня, чётко регулируя темп, глубину и нажим, причём, так умело, так удивительно внимательно, невзирая на свою усталость... Как бы я ни хотел себя дольше сдержать, пелена неги всё-таки застилает мой разум, так что я, отбросив всякое стеснение, уже почти непрерывно стонал, прикрыв глаза от удовольствия. Чувствительность рецепторов возросла за счёт того, что он никак не давал мне разрядки, и всё, что он делал, отзывалось во мне, троекратно усиливаясь... Я, наконец, пытаюсь снова снять с себя напряжение, чувствую, что долго не выдержу, непроизвольно подаю бёдрами навстречу его движениям, и уже не встречаю с его стороны никаких препятствий. Его движения сразу стали резче, сильнее, он доводит меня до исступления, и я, задрожав, выдыхаю своё последнее: — Ах! — захлебнувшееся на пике страсти, что охватила меня.
До боли закусив нижнюю губу, чтобы не кричать слишком громко, я дрожал в его руках, метался, пока полностью не иссяк, и судороги перестали лихорадить мои бёдра... Он не отпустил меня, пока я