Не плачь, Дурында - читать порно рассказ онлайн бесплатно

чуть проскользнули в слова. Ни фига я не умею притворяться.
— Как там Андрей, звонит?
Брат учится на инязе и уехал почти на всё лето в Германию, чтобы там практиковаться немецкому.
— Звонил вчера, у него всё в порядке. Кажется, надумал влюбиться кукую-то девицу.
— Немку? Это интересно...
В глазах у Лёшки появилось немножко мечтательное и пахабное выражение. Кажется, знаю, что происходит у него в голове, прямо читаю мысли, наверняка там картинки из немецкого порно, за просматриванием которого я когда-то застала их с братом. Хотя, больше всех тогда смутилась я. Потом целую неделю не могла глядеть на Лёшку не краснея. Боровой же только смеялся, и чтобы усилить до невозможности степень моего смущения, весьма откровенно пялился на мою грудь, вынуждая сильнее сутулить плечи.
— Нет, тоже приехала на практику, кажется она из Питера. Так что, догнал тебя Андрюха, ты влюблен в москвичку, он — в питербурженку.
— Кто тебе сказал, что я влюблен?
Лёшка опять внимательно на меня смотрит, потом убирает прядь моих волос, прикрывающую немножко солнцезащитные очки и глаза под ними.
Дрогнула.
— Р-разве нет? Вы же п-постоянно медляки вместе танцуете, обжимаетесь и целуетесь.
Сколько раз я наблюдала эту картину, исходя завистью и ревностью, как красавица москвичка Людочка обвивает руками его крепкую шею и плечи, трётся о Борового, смотря со значением, точнее с желанием. А Лёшка, совершенно никого не стесняясь, приобнимает её за попу, прижимает к себе как можно ближе и целует прямо в губы.
— Мариш, какой же всё-таки ты ещё ребенок, танцевать вместе и целоваться, не всегда означает влюблённость.
Ага, хотелось бы мне разок испытать на себе, такую, Лёшкину «не влюбленность». Какой он всё-таки, сукин сын! Даже стало немного жаль ненавистную москвичку.
— Да, скажи это Людочке, думаю она будет рада услышать.
Он мгновенно разозлился. Конечно, кому приятны намеки на то, что ты ещё та, сволочь. Взгляд стал колючим, а ноздри расширились.
— Людочка, в отличии от тебя, большая девочка и знает, что к чему. Ты думаешь, у неё в Москве нету хахалей? Да куча, и все перспективные, в отличии... , — замолк.
Смотрю на него потрясённо, бедный Лёшка, а я ведь и не догадывалась какое отчаяние у него внутри. Так это не он с ней, а она с ним, развлекается?
— Лёшенька, прости...
Инстинктивно вскидываю вперед руки, обнимаю Борового, желая утешить и сгладить боль, которую причинила своими нечаянными словами.
— Я ведь не знала, что ты переживаешь...
Неловко прижимаюсь к нему, глажу по спине. И только потом понимаю — я в его объятиях, близко-близко. Так близко, что слышу, как неровно стучит Лёшкино сердце. Замираю и не дышу. Вся напрягаюсь, как натянутая до предела струна.
— Какая же ты дура, Маринка, — шепчет прямо в мое ухо Боровой.
Голос какой-то незнакомый, словно надтреснутый, словно ни у одной меня проблемы с дыханием. Этот шёпот заставил струну, в которую я превратилась, завибрировать, задрожать. Делаю жадный вдох, и с этих вдохом ноздри наполняет, заполняет всю, его запах: смесь одеколона, который я дарила Боровому на день рожденья, немного мужского пота и ещё чего-то непередаваемого присущего только ему одному.
— Лёшка... — уже совсем по-другому шепчу я.
А губы мои сами по себе раскрываются, тянутся к нему. Не знаю, чего я ищу и чего желаю. Но конечно не того, что последовало. Боровой оттолкнул.
— Дырында, мы с ней просто трахаемся, для обоюдного удовольствия.
Да, всё просто и цинично. Лёшка, ещё тот, бабник. Мне ли не знать. Сколько раз они с братом обсуждали, при мне, своих девчонок.
— Правда, тебе этого не понять, ты ещё маленькая и глупенькая.
Легонько дурашливо щёлкнул по носу. Не отвечаю, просто стою и смотрю на него не в силах отвести глаз, высоко задрав подбородок.
— Ты что там, плакать собралась?
Как он догадался? Одно невидимое движение и мои солнцезащитные очки оказались на голове. Чёрт, я же не хотела, чтобы он видел меня накрашенной. Не хотела? А может наоборот? Взгляд забегал с одной пуговицы Лёшкиной рубашки на другую. Не тут-то было, пальцы Борового клещами вцепились в мой подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза. Какое у него странное выражение лица, не могу понять, ему нравится или нет... Наверное нет... Почему ничего не говорит, долго смотрит и молчит? Плавлюсь под серыми лучами его взгляда, плавлюсь, замерзаю, умираю, воскрешаюсь и всё это одновременно. Интересно о чём Лёшка думает? Если бы можно хоть на секундочку заглянуть в его голову. Узнать, что он чувствует и думает. Разворачивается, уходит, всё так же, ни слова не сказав. А я ещё долго стою со слезами на глазах, и горящей от его прикосновений кожей. Меленькая говоришь?! Глупенькая?! Не буду больше дурындой. НЕ ХОЧУ!!
Решимость стать другой, хотя бы только и в его глазах, горела во мне практически до самого вечера. Потом я опять струсила и вместо мини-юбки надела джинсы. Хотя конечно, вид в джинсах и на высоких каблуках, тоже кардинально отличается от обычного, когда на мне одеты штаны и кроссовки. Ну же! Давай, не дрейфь «дурында»! Не снимай, оставь красный топик и накрась ярко губы!
Танька — подружка с которой мы собрались на дискотеку, завистливо присвистнула.
— Ого, ты какая. Просто отпад, все парни твои будут!
Мне не нужны все. Мне нужен только Лёшка. Но я для него «маленькая и глупенькая».
Впервые, наверное, наше появление, не осталось незамеченным. Девчонки зашушукались и посмотрели по-особому, возможно признав во мне соперницу, за внимание противоположного пола... Ну надо же! Кто бы мог подумать, что на меня обратит внимание Данила Сиденко. Взрослый, наглый и красивый парень с соседней улицы. Кажется, он на год или даже два старше брата. Подошёл к нам с Танькой,улыбаясь во все тридцать два зуба. Подружка от восторга, дышать перестала. Сиденко потянул меня за руку сказав: «Пошли танцевать, красавица». И я пошла, почему нет? Потом мы с Танькой сидели с ним в баре, болтая о том о сём, попивая сок, обильно сдобренный водкой. Я старалась вести себя, как взрослая, уверенная в себе девушка, старалась шутить и быть остроумной. Кажется, удалось. Во всяком случае, Сиденко не отходил от меня ни на шаг, смотря, более чем заинтересовано. Во мне же, всё больше и больше досады. Ну почему Борового как назло нет? Как хочется показать ему, что «дурында» уже взрослая и на неё обращают внимание парни, которые даже его старше. Я конечно пошла танцевать с Данилой ещё раз, конечно позволила ему прижимать меня довольно близко к себе, конечно обвила его шею руками, когда увидела, что в зал, наконец-то, входит Лёшка, с висящей на его правой руке красавицей Людочкой. И я, безусловно, улыбнулась Даниле ласково, в ответ на его довольно пошлый комплемент. Боровой нас увидел. Взгляд Лёшки прожёг всё у меня внутри калёным железом. А от его застывшей на губах усмешки — «ну-ну, детка, надев мамино платье ты не стала взрослой», захотелось выть. Данила, видя мою благосклонность, быстро пошёл в атаку, рука с талии переместилась на мою попку. Отвратительно! Хочется ударить этого нахала. Но я делаю совершенно противоположные вещи, приподнимаю подбородок, выпячивая губы, словно приглашая себя поцеловать. «Дурында» выросла, «дурында» теперь взрослая, «дурында» может целоваться с кем захочет!... Отвратительно, мерзко, скользко, влажно! Однако, я позволяю Сиденко мусолить мои губы. Лёшка смотрит! Отчётливо ощущаю это, словно у меня и на затылке есть глаза. Наконец-то закончился медленный танец, наконец-то закончился противный слюнявый поцелуй! Дальше танцую сама, став специально так, чтобы Боровому были хорошо видны все мои телодвижения. Хочется быть сейчас разбитной, сексуальной и даже распутной! Стать, Людочкой, ведь когда она выходит на танцпол, практически все мужские взгляды обращены на неё. Конечно, она столько лет занималась брейк-дансом, а не русскими народными танцами как я. Все, да не все! Данила сейчас смотрит только на меня, Лёшка тоже. Смотрите, смотрите, я ещё и не так могу. Сексуально извиваюсь, приседаю, потом выпрямляюсь, вскидывая вверх руки и снова медленно опускаюсь. Верчу бедрами быстрее и быстрее, точно я жительница Бразилии или Аргентины какой-нибудь. У нас невольно получилась своеобразная дуэль с Людочкой, кто кого перетанцует. Для неё, это ещё одна возможность показать себя и наказать выскочку, попытавшуюся оспорить её статус богини танцпола захудалого поселка. Для меня — всё намного серьёзней. Ведь я сейчас сбрасываю «лягушачью шкурку», избавляясь от своих комплексов и страхов, становлюсь взрослой. Мальчишки засвистели, желая нас спровоцировать на ещё большую откровенность в танце. Боровой хмуро смотрит, смотрит не на Люду, на МЕНЯ. На губах больше нет усмешки. Но и понять расшифровать выражение его лица невозможно. Танец закончился, даже аплодисменты раздались.
Сиденко тянет меня за руку. Его глаза масляные, в нем чувствуется какое-то нетерпение, мандраж. Хочется выдернуть свою руку из его влажных пальцев. Хочется оглянуться посмотреть на Борового, сказать ему одними глазами: «Лёш, не позволяй мне делать глупости». Нет, покорно иду с Данилой. Выходим из здания дискотеки, он оттесняет меня чуть в сторону, прислоняет к стене наваливаясь сверху, целует. Отвратительно мерзко, скользко, влажно! По всей коже побежали склизкие пауки и тараканы. Зачем я здесь с этим незнакомым парнем, который слюнявит мои губы и лапает попу? Упираюсь руками в его плечи пытаюсь оттолкнуть.
— Данила, подожди, не надо!
— Детка, ты такая офигенная, у меня на тебя стоит весь вечер. Чего я тебя раньше не видел?
Видел конечно, просто не обращал своего гадкого внимания. Такие вот комплементы вызывают во мне желание кричать «Фи» и вовсю отплевываться. Снова пытаюсь освободиться от неприятных объятий, не тут-то было, Сиденко держит крепко. Попалась, «дурында», маленькая глупенькая «дурында», возомнившая себя взрослой.
— Марин, поехали домой!
За спиной Данилы стоял Боровой.
Лёшечка, Лёшенька, Лёшка. Пришёл за мной, не бросил! Возликовала. Но явное презрение читающиеся на его лице, вмиг погасило радость и подняло во мне бурю негодования.