День...Вечер...Ночь... - читать порно рассказ онлайн бесплатно

ее на лавку, совал в руку соленый огурец, садился рядом, посмеиваясь. — Ну, теплее стало? Откуда ж такие неженки берутся? — Аглая торопливо хрустела огурцом, утирая слезы, быстро дыша, прислушиваясь к теплу, растекающемуся внутри у сердца, ниже к животу.
— Как зовут-то?
— А... Гла...
— Глашка? Дура ты, Глашка, это ж первое средство от простуды! Сколько по лесу-то шлялась? Опять у Матрены корова в лес убрела? — Аглая с трудом понимала, о чем он говорит, но на всякий случай кивала, а он снова совал ей в руку стакан, на дне которого плескалось прозрачная жидкость.
— За знакомство значит, Глашка! — Аглае тоже немножко уже смешно стало, она фыркнула в рукав, потянулась за маринованным грибочком, чуть не опрокинула графинчик. — Корова ты неуклюжая, Глашка! — отвесил ей легкий подзатыльник, да проследил, чтобы выпила одним глотком. Аглая чуть не задохнулась, снова чуть не умерла, если по ощущениям, зато через несколько секунд жизнь заиграла новыми красками.
— Согрелась ли, мадмазель Глашка? Согрелась, вижу... — Легко подхватил девушку себе на колени. Аглая, как ни странно, возражать не стала. Удобней, конечно, пусть и не... Не что? Немного неправильно, а, конечно, потому что жарко... Повела плечами, потянула с себя жарковатый полушубок.
Теплая рука гладила через грубую ткань рубахи ее бедро, новая порция обжегшей нервы водки повлияла на слегка исказившееся мировоззрение. И действия руки уже казались вполне уместными, и Аглая слегка заплетающимся языком объясняла усатому, что, не окажись он благородным рыцарем в прямом смысле этого слова, то быть бы ему битым кнутом на ее собственной конюшне. Благородный рыцарь соглашался с тем, что времена ныне опасные, благородных рыцарей осталось раз-два и обчелся, изъявлял желание лично осмотреть конюшни и прочие постройки, и уверенной рукой подбирался к ее груди. Аглая замирала от этих словно бы случайных касаний, сбивалась, чувствуя смутное томление и неясное беспокойство.
А потом нежной шейки щекотно коснулись усы и мягкость губ. И слова закончились. Аглая только успевала медленно дышать, боясь спугнуть ощущение прикосновений — словно крыльев бабочки. Мужские губы исследовали сантиметр за сантиметром каждый кусочек кожи, а рука коварно пробралась в распахнутый вырез рубахи, сразу накрывая ладонью теплый холм груди, лаская податливую плоть с неожиданной нежностью — Аглая подавалась к руке всем телом, стараясь плотнее прижаться, до невозможности вдавить сосок в самый центр ладони. Манипуляции мужчины становились все более настойчивыми, более жесткими — прихватывая чувствительную плоть короткими щипками, он заставлял Аглаю снова и снова болезненно вскрикивать, но остановить его ей даже в голову не могло прийти. Наоборот, остановись он хоть на мгновение — запросила бы еще и еще...
А жадной мужской руке все было мало... Мало было страдальческих вскриков, мало томных вздохов, сладких девичьих постанываний тоже было мало. Схватить, сжать, смять, сдавить, терзать горячую мягкую плоть, вырывать из горла всхлипы.
Рывком поднять со своих колен, с изменившимся лицом — она ошарашенно вскрикнет — смахнуть с края стола все, что попадет под руку, на пол, швырнуть послушную (а попробовала бы она сейчас рыпнуться...) девицу спиной на холодные доски стола. Не в первый раз, судя по всему. Аглая же, в азарте пьяного вожделения и жгучего нетерпения, готова была уже на все. Валенки с мягким стуком упали на пол, что-то зазвенело, покатилось... Какая разница что, если воздух вокруг них уже словно бы потрескивал от ощутимого напряжения скорого соития...
Задрать на Аглае рубаху до талии — дело секунды. Уверенным рывком — удобнее расположить изгибающееся в нетерпеливом поскуливании женское тело. Аглая упиралась ладошками в края стола, ждала, хотела, боялась, желала — зажмурилась, переставая дышать, когда новым рывком мужчина уверенно развел ее ноги и промежности коснулось горячее, твердое, живое, подрагивающее...
Время, казалось, замерло, растянулось бесконечной секундой в вечности, застыло каплей дождя на кончике березового листа...
И, порядком измучив ожиданием неизбежного, плавным, уверенным, решительным движением бедер вонзиться в тугую, узкую, мокрую, горячую глубину, сочную, словно созревший плод, мякоть которого можно смаковать бесконечно долго, упиваясь сладким нектаром, жадно лакомиться на правах победителя, истязать полноправным хозяином...
Замереть, дать ей короткую передышку, возможность привыкнуть и приспособиться к тому, что, казалось, проткнуло горячим копьем внутренности — до сердца, до горла, что заставляет обрываться хрипом дыхание, закусывать губу и болезненно жмуриться, и даже сделать неловкую попытку уползти. Рассмотреть всю ее, поверженную, распростертую на захламленном очистками и объедками столе, грубо потрепать налитую грудь, ущипнуть сосок, и ладонью вниз — по талии и изгибу бедра, подхватить под ягодицы, приподнять над столом и...
И уже не ласкал — насиловал, тяжело дыша, яростно вбивая ее тело в доски стола, щипал и мял упругие ягодицы, натягивал на себя — жаркую, послушную, отдающую нежность своей души и тела...
Пил и не мог напиться ее соками, ее повизгиванием, стонами, вскриками — глубокими, глухими, насыщенными интонациями примитивной, звериной натуры, отбросившей стыд и скромность...
Приводил ее в неистовство непотребными звуками похотливого совокупления — звучные шлепки влажных тел, хлюпанье мокрого влагалища, сплетающиеся в причудливый орнамент хриплое неровное дыхание и неистовые стоны...
Вел ее к краю пропасти и заставлял балансировать словно на острие ножа, молившую о пощаде или смерти, не давая ни того, ни другого...
И, наконец, отпустил и себя, и ее, как первая молния в знойный полдень сулит спасение близкой грозой...
Сладкие конвульсии оргазма, когда двое становятся единым целым, большой взрыв, рождающий новую вселенную, опустошающий и оглушающий, были долгими, невозможно долгими... Мягко сжав зубами ее сосок, он словно бы покачивался на теплых волнах, а она, дрожащими пальцами перебирая короткие пряди его волос, только-только начинала понимать, что произошло

12